90-е: Шоу должно продолжаться 8
Шрифт:
А, да, блин, точно! Там же расписание над телефоном, Леонид Карлович их забрал вчера и вернуть должен будет только сегодня в обед. В какой-то там загородной даче у них съемки!
Телефон трезвонил.
Я протер глаза и посмотрел на настенные часы. Ну да, логично, что я с трудом прихожу в себя, хотя вообще-то довольно легко просыпаюсь. Половина седьмого!
Телефон замолк на минуту, потом затрезвлнил с новой силой.
Понятно.
Не отмажусь значит.
Я поднялся и вышел в прихожую. Не озаботившись одеванием, благо, никого дома нет.
— Внемлю! — сказал я суровым голосом.
— Чего? — спросили в трубке. — Это… Мне, короче, Вовчик нужен!
— А, привет, Боба! — опознал я голос звонившего. — Как-то ты рановато, тебе не кажется?
—
— Так половина седьмого, — усмехнулся я.
— Утра что ли? — удивился Боба. — А, точняк! Я просто ещё не ложился. Ладно, не суть! Короче, Вовчик, слушай какое дело! У меня тут человечек один есть… В общем, помнишь мы с тобой группу обсуждали, с которой надо встретиться и перетереть?
— Ну, — сказал я неопределенно. Мы много кого обсуждали, фиг знает, кто конкретно Бобе утром в голову стукнул.
— Короче, давай там по-быстрому чисти зубы, ноги в руки и сюда!
— А то убегут? — фыркнул я.
— Слышь, ну я в натуре говорю, дело на штуку баксов!
Глава 13
Бестолковый вышел разговор. Ну, то есть, с пьяных глаз и недосыпа Бобе казалось, что он решает мировые проблемы и чуть ли не гениальный заход придумал, на деле же он набухался с каким-то мутным типом из серии «я знаю парня, который знает парня, который может вас свести с басистом 'Курсовой замполита». Заседание проходило в пустом баре «Тортилла». Бар был новенький, открылся едва ли месяц назад на месте старой студенческой кафешки. Сам я его в прошлой жизни по понятным причинам не застал, но друзья-однокашники много про него вспоминали. Открыла его девочка-энтузиастка, слегка двинутая на западной барной культуре. Там подавали невиданные в постсоветском пространстве алкогольные коктейли, и тогдашние студенты, спускали там всю свою стипендию и карманные деньги. По началу хозяйка заведения распахнула двери для всех вообще и работала до последнего клиента. Сама стояла за баром, смешивая свои волшебные зелья из джина, вермута, рома и соков, украшая стаканы ломтиками лимона и апельсина. Вот только на запах недорогих напитков сбежались вовсе не поклонники Хемингуэя и философских бесед, а местные забулдыги и личности вроде Бобы. Положительные стороны которого сходы разглядеть довольно трудно. И чтобы не превращать место в очередной притон, хозяйка немыслимые для бара часы работы — с двенадцати до семи вечера. Была мила и приветлива, и самые приятные ее взору клиенты получали визитную карточку. По которой можно было прийти в ее заведение после семи. Но сейчас это время явно еще не наступило. Так что невыспавшаяся хозяйка с хмурым видом скользила по своему бару бледной тенью, выполняя команды Бобы и ее приятеля: «Да не надо нам твои компоты, водки нам принеси!»
Я вполуха слушал бессвязные и многословные речи Бобы, а сам с сочувствием смотрел на хозяйку, протиравшую стаканы за стойкой. Под глазами — темные круги, в уголках глаз блестят слезинки.
— … и ты понимаешь, Вован, он ведь даже разговаривать со мной не стал! — размахивал руками Боба. — В натуре, офигел!
В общем, если вкратце, Боба подкатил к группе «Курсовая замполита», а его отшили. Довольно грубо и без объяснения причин. Боба храбрился и хорохорился, обещая парням туманные неприятности. Вот только переть на них сразу не решился. Парни оказались здоровенными, в себе уверенными и вообще бывшими «афганцами». Бобу вся эта ситуация чертовски опечалила, чем мутный тип немедленно воспользовался. И всю ночь пил за его счет.
Через десять минут пребывания в пустом баре я мысленно подбил «бабки». Итак, у меня имеется расстроенный в лучших чувствах Боба, который то начинал грустить и печалиться, то пытался сорваться с места и немедленно забивать кому-то стрелу. Уставшая хозяйка бара, в голове которой явно зрел план реорганизации заведения. И этот вот хрен, которого Боба называл то Виталиком, то Валерой.
Ну и я еще. Тоже, кстати, не особо выспавшийся. Так что план в моей голове созрел молниеносно. Я воспользовался моментом, когда качающийся Боба удалился в сортир, вывел мутного Виталика-Валеру на крыльцо и в не особо дипломатичных выражениях предложил тому валить на все четыре стороны. Когда тот попытался мне возразить, я, не особо заморачиваясь, прописал ему в фанеру. Тот икнул, проглотив все дальнейшие аргументы, и по-быстрому свалил в мутное мартовское утро.
— Сейчас я его уведу, барышня, — тихо сказал я хозяйке, кивнув на сортирную дверь.
— У него пистолет, — тихо сказала хозяйка.
Я поморщился. Иногда мрачные девяностые, о которых мне многокрасочно рассказывали в прошлом-будущем, врывались в мой веселый музыкальный хаос.
— Ничего, как-нибудь разрулим этот момент, — я подмигнул хозяйке. — Он заплатил?
— Да пофиг, — она сжала губы и дернула плечом. — Не обеднею. Только убери его.
Нет уж…
Когда Боба справился с туалетным шпингалетом и вернулся в бар, я усадил его перед собой и проникновенно произнес:
— Боба, у тебя есть нравственный стержень и высокие идеалы?
Не помню, откуда подцепил эту фразу, но сейчас она пришлась очень кстати.
Еще пять минут препирательств, и пристыженный Боба полез за кошельком, выложил на стол несколько купюр, долго и бессвязно извинялся перед хозяйкой. А чтобы она не случайно не вступила с ним в диалог, я поймал ее за руку и крепко сжимал пальцы каждый раз, когда она порывалась открыть рот.
Потом я снова ей подмигнул, приобнял нетвердо стоящего на ногах Бобу, и мы вышли в серые сумерки просыпающегося Новокиневска.
Бобу я сдал уже в полубессознательном состоянии на руки дерганной обесцвеченной блондинке и невысокой пожилой даме в очках и с лицом учительницы литературы. И вышел из подъезда уже в крайне философском настроении.
«Даже самого жестокого маньяка дома может ждать добрая мама…» — подумал я и сплюнул. И пожалел, что не курю, самое время было.
Снова накатили мысли о том, что я зря тащу «ангелочков» участвовать в днюхе Француза. Как бы не оказалось все это билетом в один конец. Один раз замажешься, потом будешь до конца своих дней лабать на бандитских вечеринках. И развеселый хаос неформальной тусовки станет криминальным мрачняком, про который мне так много рассказывали.
Можно ли этого как-то избежать?
Я вздохнул, поднял взгляд в низкое хмурое небо, прищурился на светлое пятно, где за тучами светило солнце.
«Не забивай лишний раз себе мозги, вот что, — сказал я сам себе. — Нормально делай — нормально будет».
Я направился по подмерзшему за ночь тротуару наискосок через сквер. К остановке троллейбуса.
Делегация «реднеков» из гаражей по соседству наблюдала, как мы разгружаемся. Совпало так, что мы с «ангелочками» приехали на рафике, Колямба привез новые колонки, исполинский совершенно зеркальный шар, не знаю уж, откуда он его достал, вряд ли купил или заказал, и еще что-то из звукового оборудования. И еще девчонки-танцовщицы подъехали со своими кофрами. Так что со стороны ощущение было такое, что внутри затевается что-то грандиозное.
— А что сегодня за программа будет? — улучив момент, когда я стоял на месте, спросил делегат от группы «реднеков». — Концерт что ли какой?
— Вроде того, — подмигнул я. — Приходите, будет интересно.
— А бои на подушках? — полюбопытствовал второй.
— Подушки пока что закончились, — развел руками я.
— Так мы свои принесем! — радостно заржали реднеки.
— Валяйте, приносите, — усмехнулся я. — Будут подушки, еще и бои устроим.
Мы с Наташей в общих чертах обсуждали, что примерно будем делать на второй части конкурсного отбора в нашу актерскую школу. И были полностью солидарны в одном — это должно быть мероприятие, совершенно не похожее на то, что получилось в «Буревестнике». И не потому что там вышло плохо, просто Наташе хотелось сыграть на контрасте, и я с ней, в принципе, был согласен. Даже подготовился на тот случай, если придется на сцене рвать на себе одежду.