90 миль до рая
Шрифт:
Оседлав Нати, Эль Кабальо, как его называют в народе и поныне, вовсе не собирался делиться властью. Он лишь подтвердил свою власть над женщинами. Значит, отвлечь его от борьбы женщине не под силу. Помощь же, что предлагала в этой борьбе Нати, ему не требовалась. Он и сам справлялся.
Ребенок? Прекрасно! У его отца дона Анхеля была куча детей. И даже не одна жена…
Преисполненные нежностью письма Фиделя из заточения к любимой Нати лишь верхогляд может сравнивать с письмами Наполеона к Жозефине. Бонапарт до смертного часа грезил своей Жозефиной, невзирая на то что она имела наглость изменять императору. Что до Фиделя, то он любил Нати только в то время, в интервале которого были написаны его письма. Одновременно он продолжал трепетно относиться к Мирте. А в 1961 году, во время походов по борьбе с неграмотностью, он по-настоящему влюбился в Делию Сото, которую тоже наградил детьми. Или она ему подарила детей? Подарила или наградил? Как угодно. Словом, у Фиделя много детей. Пожалуй, всех кубинских ребятишек опосредованно можно считать чадами Фиделя, ибо за любого кубинского ребенка Фидель готов пожертвовать собственной жизнью. Являясь отцом нации, время на заботу о подрастающем поколении приходится делить пропорционально между всеми, а не только своими отпрысками.
Не достигнув желанной цели, Нати впоследствии передала всю свою затаенную обиду дочери. Горечь несостоявшейся верной спутницы, единомышленницы и соратницы, некоронованной императрицы перекочевала к непризнанной царевне Алине, взращенной на высушенной почве невнимания вечно занятого, принадлежащего другим отца.
Подобострастие к «наследному принцу» Феделито, вполне объяснимая ревность бастарда – внебрачного дитя – к признанному ребенку, еще и сыну, в конечном итоге превратила любовь Алины к биологическому отцу в ненависть к отцу революции.
Неприятие Алиной отца формировалось годами, а вот негатив к Кастро со стороны семьи Мирты Диас Баларт обнаружился почти сразу. Несмотря на это, Баларты все же пошли на поводу у влюбленной Мирты, благословив ее брак с неотесанным провинциалом и оплатив их свадебное путешествие в Майами. Мирту ждала более выгодная партия – с подающим надежды политиком, а может быть, с сыном плантатора покрупнее или с каким-нибудь влиятельным янки. Но что поделаешь. Теперь она супруга преступного элемента. И этому надо было положить конец. Так считал министр внутренних дел республики, дядя Мирты. Но как?
Если девочка все еще влюблена в негодяя, который сперва запудрил ей мозги, потом обрюхатил, а теперь еще и обесчестил добропорядочную семью, пользующуюся неизменным уважением в высшем свете. Этот бандит корчит из себя мученика, у самого же на уме одно – он обыкновенный прелюбодей, наглым образом унижающий их девочку.
Дядя уже знал, что Кастро собираются амнистировать. Но перед тем, как карбонарий получит предписание о своем освобождении, надо будет сделать две вещи – во что бы то ни стало разлучить его с Миртой и постараться снять с него ореол мученика – в глазах общества этот пройдоха заслуживает быть только смутьяном и бунтовщиком.
В реализации плана дядя отвел Мирте незавидную роль исполнителя, не имеющего представления о целях операции и обреченного на страдание. Ничего, страдание, сдобренное ненавистью, становится лекарством. Этот коктейль если не убивает, то делает людей сильнее.
Итак, первым делом дядя выхлопотал для племянницы свидание с Кастро, сообщив, что вызволение ее мужа из тюрьмы полностью зависит от признания им законности полномочий Батисты.
– Они выпустят тебя, если ты признаешь Батисту законным президентом, – умоляла Фиделя Мирта. – Что тебе стоит? Одно заявление – и ты на свободе.
– Если я сделаю это, я предам тех, кто уже превратился в ангелов. Если Батиста сгноит меня на этом маленьком острове кислых грейпфрутов и крикливых попугаев, то я присоединюсь к ним. И когда в небе Кубы будут раздаваться громовые раскаты, люди будут знать – это мы хлопаем крыльями, – гладил жену Фидель. – Признав преступника законным президентом, я потеряю достоинство и втопчу в грязь собственное имя. Прося меня об этом, ты требуешь, чтобы я лишился бессмертия. Я не желаю для себя амнистии в обмен на свою честь.
– Мне нужен ты, а не твое бессмертное имя, – со слезами на глазах проговорила Мирта.
– Я столько пережил. Меня пытались убить. Мои друзья, те, кто верил в мою звезду, сложили головы, и ты хочешь, чтобы я перечеркнул все, за что мы боролись? Этому не бывать. – Он крепко обнял Мирту и, поцеловав ее, попрощался: – Иди, любимая. Феделито всегда будет твоим утешением. Даже если я никогда отсюда не выйду.
Следующим визитером был дядя Мирты, министр, притащивший с собой какого-то лысого очкарика в белом костюме.
– Сеньор Кастро, вы знаете, как я к вам отношусь? – начал он издалека.
– С отцовской любовью, – съязвил Фидель.
– Верно, плохо, – подтвердил министр. – Это адвокат семьи Баларт, – представил он плешивого незнакомца. – Он составил необходимые бумаги для организации бракоразводного процесса.
– А Мирта об этом знает? – нервно улыбнулся Фидель.
– Пока нет, но ваш адюльтер с Нати Ревуэльтой у всех на слуху. Если вы действительно человек чести, то соблаговолите соответствовать своему имиджу. Подпишите заявление с иском о разводе.
– Только если Мирта захочет, – после недолгой паузы решительно высказал Кастро.
– Мирта захочет, – заверил министр.
– Вы расскажете ей о Нати?
– Нет, это вы расскажете ей о Нати.
– Я не причиняю боль женщинам, которых люблю. И я глубоко убежден, что мужчина, изменяющий своей жене, вовсе не должен ей в этом признаваться. Я уверен в этом, так как правда в данном случае может причинить страдание.
– Тогда вам нужно было быть повнимательнее, когда вы указывали адрес на конверте с письмом, предназначенным вашей любовнице.
– Что вы сделали?!
– Мирта достойна того, чтобы знать правду. Думаю, в ближайшее время она подпишет исковое заявление о разводе.
Министр повернулся спиной к Кастро, секунду постоял и направился в сопровождении адвоката к выходу. Дверь одиночной камеры, расположенной прямо напротив отпевальни, захлопнулась, глуша истошный крик пришедшего в ярость бородатого узника:
– Вы забрали у меня Мирту, но вам не удастся отнять у меня сына!!!
За час до вышеупомянутого визита тюремный цензор, тучный обжора Мигель Ривес, по личной просьбе самого министрa после предварительного ознакомления переложил письмо Фиделя Нати в конверт с адресом Мирты Диас Баларт. На сей раз почта сработала четко и без проволочек. Письмо доставили в этот же день. К полуночи Мирта все знала. Наутро она попросила отвести ее к этой женщине, разговор с которой прояснил ситуацию полностью.