90 миль до рая
Шрифт:
– Как всегда, противоречивые суждения, иногда взаимоисключающие, – доложил министр печати и информации. – У них на носу выборы. И для демократов, и для республиканцев Флорида – ключевой штат. Они будут заигрывать с кубано-американским анклавом. Возможно, демократы займут противоположную республиканцам позицию, чтобы привлечь голоса избирателей по всей стране, будут следовать в фарватере электората.
– Все-таки две партии – это неразбериха, – вставил глава международного ведомства, имея в виду преимущества однопартийной системы.
– В США одна партия, которая только притворяется двумя, – поправил Кастро.
Присутствующие согласились.
– Когда они поймут, что проигрывают, – они постараются преуменьшить значение нашей победы. Будут говорить, что Кастро бежит от экономических проблем и сосредотачивается на незначительных бытовых эпизодах, – пророчествовал Фидель. – Запомните! Для нас это дело – приоритетное, политическое, наконец, моральное. Однако в конечном итоге его исход будет зависеть только от одного человека – от отца мальчика. Пусть он выступит с заявлением еще здесь, перед своим народом.
– Мы поручим спичрайтерам написать для него речь, – вызвался министр печати.
– Это могут сделать наши журналисты, – предложил свои услуги и редактор «Гранмы», лишний раз подчеркивая особый статус своего издания.
– Вы меня не поняли. Ничего не нужно готовить. Пусть он скажет то, что накопилось в его сердце. Если он и предаст, а соблазн будет велик, то он изменит не Кастро и его политноменклатуре, а народу, который ему поверит. Людям, готовым отдать жизни за его сына – одного из самых малых своих граждан. У человека всегда есть выбор между подвигом и предательством…
Рауль слушал молча. Вот уже полвека он не мог понять, откуда его старший брат черпает силы на эту зачастую глупую веру в человека. Веру без оглядки и без компромиссов. Идеалистическую, как у Че, и утопическую, как у французских просветителей. Неограниченная власть так и не убила в нем романтика, способного поставить на карту непрекращающейся моральной войны и свою жизнь, и свой авторитет.
А ведь он не раз обжигался на своем полуинфантильном доверии. Люди столько раз предавали его. А он готов, как там у русских, наступать на одни и те же грабли. Хорошо хоть, что, будучи горячим поборником человеческого героизма, он умеет быть хладнокровным к предателям. Даже если это самые близкие, а порой и родные люди. Вот только одно обидно – скорее Фидель усомнится в честности своего родного брата, чем в порядочности какого-нибудь незнакомого паренька из захолустья. Давал ли он повод Фиделю? Если и да, то все, что он делал, – он делал во благо старшему брату и революции, для защиты интересов Кубы и социализма…
Гавана, Куба
10 лет назад
Вероятно, это была самая большая гнусность, совершенная в отношении Фиделя. Настоящий удар под дых. Запад обвинил Кастро в наркоторговле, а эмигрировавшая Алина подтвердила самые чудовищные версии ЦРУ своими разглагольствованиями. Рауль удивился, почему Алина не назвала наркобароном его, Рауля, как это сделал отсидевший в колумбийской тюрьме четырнадцать из двадцати лет заключения Джон Хауро Веласкес – правая рука Пабло Эскобара, главы Медельинского картеля.
Тот факт, что кокаиновый король Эскобар, убитый спустя четыре года после этих событий, публично восхищался Фиделем, еще не давал повода утверждать, что Фидель восхищался Эскобаром и тем более был его партнером в организации наркотрафика.
А ведь Рауль хорошо помнил, сколько денег сулили наркобароны Медельина за помощь в транспортировке кокаина. Многие тогда не считали зазорным добывать валюту любыми способами и были готовы морально оправдать наркоторговлю, рассматривая ее как противовес американскому эмбарго. В недрах подобных настроений быстро родился харизматический лидер. Им стал прославленный генерал, герой Африканской экспедиции, член ЦК Компартии Кубы, заместитель Рауля по военному ведомству Арнальдо Очоа.
– Американцы сами виноваты. Мы заработаем миллиарды. История нас оправдает, – цитировал он Фиделя тридцатилетней давности, соблазняя Рауля открывшейся возможностью колоссальных валютных поступлений вследствие кокаинового бума.
– Не думаю, что Фидель одобрит эту идею, – размышлял вслух Рауль. – Если бы ему были безразличны способы пополнения бюджета, то в 1959-м он не запретил бы ни казино, ни публичные дома. Он не пойдет на контакт с гангстерами.
– А ему и не надо выходить на контакт. Мы все сделаем сами. Руками сандинистов в Никарагуа и надежных людей, внедрившихся в среду «гусанос» в Майами, – уговаривал Очоа, уже подписавшийся на транзит порошка без ведома босса и имевший высокопоставленных единомышленников в лице братьев-близнецов Тони и Патрисио дела Гвардиа, Амадито Падрона, а также министра транспорта Диоклеса Торральбы.
С такой командой Очоа мог перевернуть не то что Кубу, весь континент. Ведь в ближайшем будущем ему прочили командование самой мощной группировкой революционных вооруженных сил, одной из трех армий – Западной, самые боеготовные подразделения которой были расквартированы в окрестностях Гаваны…
В армии Арнальдо боготворили. В нищей Анголе он умудрялся вовремя выплачивать жалованье своим бойцам и офицерам, среди которых был и Патрисио, восхищавшийся своим генералом. Арнальдо понимал нужды солдат. И поэтому вынужденно проворачивал не всегда законные операции с драгоценными камнями, подогревая добровольцев премиями, вкусностями и чернокожими красотками. Его герои, находившиеся вдали от семей и рисковавшие своими жизнями в сражениях с бандами УНИТА и расистами ЮАР из-за мании величия команданте, заслуживали поощрения.
Так думали многие кубинцы, к примеру те, что оплакали две тысячи своих сыновей, погибших только в одном сражении при Куито-Куанавале. Цена победы была слишком высока. И генерал, зная настроения в среде офицерства и ветеранов, ждал лишь удобного момента, чтобы этим воспользоваться. Он знал, как закрадываться в сердца людей, ибо говорил то, о чем все молчали.
– Русские видели в нас пушечное мясо, – сеял он семена недовольства в души приближенных офицеров, приобретая новых сторонников. – Советы платили Фиделю за наши жизни. Почему русские не позволяли нам сосредоточиться на Латинской Америке? Почему не дали Че развернуться в Боливии? Они отвлекали нас Африкой, чтобы мы не стали по-настоящему свободными! Я скажу, как обрести независимость от денег русских – так же, как мы избавились от зависимости от капиталов янки… Кокаин! Эскобар богаче любого олигарха. Он тратит на один свой зоопарк денег больше, чем весь бюджет Колумбии!
– Это может быть очень опасным для нас, – не скрывал своего страха Антонио де ла Гвардиа. Тони с недавних пор возглавлял спецслужбу МВД по борьбе с экономической блокадой, так называемый отдел конвертируемой валюты, и уже научился обходить таможенные и полицейские кордоны соседних стран. Однако больше всего его тревожила возможная реакция Фиделя.
– Янки сами объявили нам войну, – успокаивал его Очоа. – Они напросились на ответные меры. Кокаин – наше оружие. Массового поражения!
– Я боюсь не янки, а Фиделя, – признался и Патрисио.