A and B, или Как приручить Мародеров
Шрифт:
— Если это был какой-то особый шифр, Паркер, а я уверен, что это ты там долбишься головой о дверь, то он тебе не поможет! – раздался чуть приглушенный и не в меру счастливый голос Джеймса.
Эмили лишь устало прикрыла глаза и покачала головой.
— Может, поговорим? — робко начал Ремус. Вся его уверенность, злость и раздражение на Эмили плавно перетекло в смесь страха перед разъяренной когтевранкой и необъяснимого умиления от ее растрепанного и очень злобного вида.
— Может, и поговорим, — хмуро произнесла Паркер, по-турецки усаживаясь на пол и в упор глядя на Люпина.
На этом
***
Прошел час.
Джеймс напряженно прислушивался к наступившей тишине, уже начиная беспокоиться, а не зашибла ли Эмили сгоряча его лучшего друга.
Через полчаса Сириус ползал по полу, прикладывая ухо к порогу, где между дверью и полом проходила узкая щелочка. Беата натурально ржала и называла Сириуса землеройкой. Тот, весь в пыли и темных пятнах, не имел ни малейшего понятия, о ком идет речь, но счел правильным немедленно обидеться и перестать с ней разговаривать.
Еще через час к ним присоединился Питер, украдкой прикрывая подозрительно красноватое пятно на коже в области шеи. На ближайшие полчаса все внимание переключилось на это злосчастное свидетельство чрезмерно ненасытного и страстного характера одной небезызвестной светловолосой пуффендуйки. Петтигрю отнекивался, тряся головой, и уворачивался от Сириуса, который хохотал и пытался стащить с друга пиджак вместе с рубашкой, дабы рассмотреть: «Не покусала ли она тебя где-нибудь еще?» Беата предлагала подержать Питера, пока Блэк будет его «обнажать», но Сириус отозвался, что он с ней все еще не разговаривает, посему Хвоста раздевали в полном молчании.
Когда даже Петтигрю перестал быть интересным, Джеймс от ничегонеделания начал биться головой о стену. Беата тут же спросила его, что крепче: эта стена, бладжеры или его голова? Сириус отозвался, что они равноценны друг другу и тут же добавил, что он до сих пор с ней не разговаривает.
Еще через час вся четверка сидела на полу, прислонившись к стене. Питер и Джеймс дремали, причем последний жутко храпел. Беата увлеченно тыкала Сириуса палочкой, мотивируя это тем, что она проводит исследование «с целью выявления его терпения и выдержки». Палочка порой искрила, поджигая рубашку Блэка, но тот упорно молчал и смотрел в стену, хотя уже сам еле сдерживался то ли от смеха, то ли от желания засунуть палочку Спринклс прямо ей в глаз.
С той стороны двери снова забарабанили. Джеймс тут же подскочил и напряженно прислушался. Через мгновение Ремус исключительно интеллигентным голосом попросил Джеймса «немедленно открыть дверь для тех самых безнадежных придурков, которые сейчас же снесут стену в случае, если им никто не откроет, и засунут кое-кого другого в шкаф для метел, отчего количество безнадежных придурков в школе явно прибавится».
— У вас же нет палочек! – удивленно прокричал Поттер в ответ.
— Нет. Но мы с Эмили изобрели одно чудное невербальное заклинание пока тут сидели. Правда, не уверен, что оно подействует так, как надо, но почему бы не попробовать, да, Мэл? – в голосе Люпина послышались пугающие безумные нотки.
Джеймс неуверенно взглянул на друзей и, отойдя на безопасное расстояние, расколдовал несчастную дверь. Та отворилась со зловещим скрипом: в темном проеме появились две фигуры.
— Ага! – вдруг бодро воскликнул он. – Все здесь! Хорошо…
Что-то было такое в его тоне, заставившее всю четверку отступить от двоих друзей еще дальше. Они начали медленно пятиться назад по коридору. Эмили вдруг ухмыльнулась и подняла руки, будто бы намереваясь использовать то самое невербальное заклинание.
— Бежим? – робко промолвила Беата.
— Валим, — поправил ее Джеймс.
И они побежали, как не бегали уже давно, под аккомпанемент зловещего хохота Эмили Паркер.
— Идиоты, — хмыкнула когтевранка.
— Полегче. Они мои друзья, и твои, кстати, тоже.
— Одна из них… Неужто они и правда думали, что можно вот так вот просто, практически без света, в этой затхлой комнатке придумать формулу сложнейшего заклинания? Где я, по их мнению, должна была схемы чертить?
— На полу. Там же пыль.
— Ты ее всю стер, пока бродил по комнате кругами, словно голодный оборотень.
Ремус лишь улыбнулся, оценив каламбур фразы.
— Пойдем, — устало произнес он. – Не хочу объяснять Филчу, что мы здесь делаем.
***
Ремус Люпин с блаженным выражением лица дремал, удобно устроившись на обитом синим бархатом диванчике. Его голова покоилась на коленях черноволосой когтевранки, которая тем временем рассеянно гладила его по голове, полностью поглощенная очередной книгой.
— Ой, извини, — совершенно равнодушно пробормотала она, не отрываясь от чтения, когда Ремус возмущенно ойкнул. Эмили случайно задела его рукой по лицу.
— Ты книжный червь, Мэл, — сонно пробормотал Ремус, снова закрывая глаза и расслабляясь.
Девушка наконец подняла глаза от книги и взглянула на Люпина. Тот улыбался сквозь дрему, чувствую ласку и тепло, и чуть ли не мурлыкал, словно большой пушистый кот. Эмили в первый раз просто поразилась подобному его сходству с семейством кошачьих. По логике вещей, Ремус должен был выть на Луну и вилять хвостом, но это явно была не его стихия.
Пару дней назад Люпин, здраво рассудив, что раз он способен всякий раз отгадывать загадку стража и имеет полное право находиться в гостиных Когтеврана, старался ежедневно навещать Эмили – благо, там их никто не трогал. Когтевранцам, по большему счету, было глубоко наплевать, кто находится в их гостиной. «Если хватило мозгов пройти мимо стража, значит, опасности не представляет», — считали они. В их несколько извращенном понимании опасность, видимо, заключалась лишь в людях, способных отрицательно повлиять на их собственный интеллект. И Ремус впервые за долгие годы наслаждался неуловимым ощущением покоя и доверия, которое мягким одеялом окутывало его душу. Оказывается, это было чертовски приятно знать – что тебе доверяют. И почему-то, в случае с Эмили это ощущение было совершенно иным, нежели то, что он испытал, когда друзья приняли его в свой круг.