А был ли мальчик? Скептический анализ традиционной истории
Шрифт:
По всем этим причинам дендрохронологический метод не годится для независимого датирования сколько-нибудь древних находок. Предположим, в распоряжении ученых оказался кусок бревна, извлеченный из постройки, которая считается античной. Деревьев двухтысячелетнего возраста в Европе нет, поэтому заключение о возрасте находки будет сделано в рамках традиционных хронологических представлений. Если найденные впоследствии другие бревна удастся хронологически привязать к бревну номер один, можно будет сделать вывод о возрасте этих находок друг относительно друга — и только. Но абсолютная датировка будет все равно ошибочной, поскольку первая находка была датирована совершенно произвольно.
Существуют и другие подходы, претендующие на определение абсолютного возраста археологических памятников. Это быстрота выветривания каменных пород и сооружений, скорость осадко-накопления и некоторые другие. Однако все эти методики зависят от огромного числа меняющихся во времени параметров, учитывать которые мы просто
В то же время в некоторых областях Европы за тысячу лет накапливается всего 3 сантиметра осадков. Зато в устьях лиманов на юге Украины такое же количество осадков отлагается ежегодно». (Цитата по книге Г. В. Носовского и А. Т. Фоменко «Русь и Рим».)
Таким образом, в сухом остатке мы имеем только изотопные методы. Калий-аргонные датировки применимы только к очень древним останкам, возраст которых исчисляется сотнями тысяч лет. Радий-урановый и радий-актиниевый методы действуют в пределах 300 тысяч лет, но и они мало чем могут нам помочь, поскольку дают погрешность порядка 4–10 тысяч лет. Остается радиоуглеродная методика (радиокарбон), с помощью которой, как уверяют специалисты, мы можем надежно датировать органические останки, возраст которых не превышает 35 тысяч лет. Суть методики предельно проста. В атмосферном воздухе, помимо стабильного углерода, всегда содержится некоторое количество углерода радиоактивного (C-14). Химически два этих углерода абсолютно идентичны, поэтому они накапливаются в тканях в той же самой пропорции, в которой присутствуют в атмосферном воздухе. Когда организм (животный или растительный — значения не имеет) прекращает свое физическое существование, накопленный в тканях радиоактивный углерод начинает распадаться. Зная период его полураспада и исходное содержание C-14 в атмосфере, мы с высокой степенью точности можем определить время, когда объект прекратил газообмен с внешней средой.
Казалось бы, у нас в руках имеется безукоризненная методика для абсолютного датирования археологических находок органического происхождения. Но на практике, как это часто случается, все оказалось далеко не столь гладко. Еще раз дадим слово А. Олейникову: «Интенсивность излучений, пронизывающих атмосферу, изменяется в зависимости от многих космических причин. Стало быть, количество образующегося радиоактивного изотопа углерода должно колебаться во времени. Необходимо найти способ, который позволял бы это учитывать. Кроме того… в атмосферу непрерывно выбрасывается огромное количество углерода, образовавшегося за счет сжигания древесного топлива, каменного угля, нефти, торфа, горючих сланцев и продуктов их переработки. Какое влияние оказывает этот источник атмосферного углерода на повышение содержания радиоактивного изотопа? Для того чтобы добиться определения истинного возраста, придется рассчитывать сложные поправки, отражающие изменение состава атмосферы на протяжении последнего тысячелетия. Эти неясности наряду с некоторыми затруднениями технического характера породили сомнения в точности многих определений, выполненных углеродным методом».
Ахиллесовой пятой радиоуглеродных датировок является отсутствие обширной и надежной контрольной статистики. Весьма показательно в этом смысле мнение У. Ф. Либби, автора методики радиокарбонного датирования. Он писал буквально следующее:
«У нас не было расхождения с историками относительно Древнего Рима и Древнего Египта. Мы не проводили многочисленных измерений по этой эпохе, так как в общем ее хронология известна археологии лучше, чем могли установить ее мы, и предоставляя в наше распоряжение образцы, археологи скорее оказывали нам услугу». Такое признание весьма многозначительно, поскольку автор метода независимого датирования отказывается от роли третейского судьи, неявно признавая за историками право на вынесение окончательного вердикта. Развернувшаяся в 60–80-х гг. прошедшего века дискуссия едва не погубила метод радиоуглеродного датирования на корню. Археолог Владимир Милойчич убедительно показал, что датировка по радиоуглероду относительно «молодых» находок обнаруживает чудовищную погрешность, сводящую ценность метода к нулю. Результаты сплошь и рядом оказываются на редкость нелепыми. Например, раковине американского моллюска стукнуло ни много ни мало 1200 лет, цветущая дикая роза из Северной Африки, наоборот, уже давным-давно умерла (360 лет тому назад, если доверять радиоуглеродным оценкам), а вот австралийский эвкалипт еще не существует — ему предстоит родиться только через 600 лет. В 1984 г. журнал «Техника и наука» проинформировал своих читателей по части радиоуглеродных датировок. «В Эдинбурге были приведены примеры сотен (!) анализов, в которых ошибки датировок простирались в диапазоне от 600 до 1800 лет. В Стокгольме ученые сетовали, что радиоуглеродный метод почему-то особенно искажает историю Древнего Египта в эпоху, отстоящую от нас на 4000 лет. Есть и другие случаи, например, по истории балканских цивилизаций… Специалисты в один голос заявили, что радиоуглеродный метод до сих пор сомнителен, потому что он лишен калибровки. Без этого он неприемлем, ибо не дает истинных дат в календарной шкале».
(Цитата по книге Г. В. Носовского и А. Т. Фоменко «Русь и Рим».)
Великолепной иллюстрацией к проблеме радиоуглеродного датирования древних памятников является история, приключившаяся со знаменитой Туринской плащаницей. Это тканое полотно, бережно сохраняемое на протяжении сотен лет, якобы несет на себе отпечаток тела Иисуса Христа, распятого, как считается, в I-м в. н. э. (в соответствии с официальной хронологической версией). В 1988 г. Ватикан дал добро на проведение радиокарбонного исследования бесценной христианской святыни. Чтобы свести оценочный субъективизм к минимуму, кусочки драгоценной ткани отправили в самые авторитетные лаборатории Западной Европы. Заключение всех без исключения экспертов было единодушным: полотно изготовлено в XI–XIII вв. н. э. Этот вердикт произвел эффект разорвавшейся бомбы. Ученый мир и церковь принуждены были выбирать из трех вариантов: а) плащаница есть не что иное, как фальсификат, изготовленный в Средние века; б) если допустить, что она все же подлинник, то Христос жил на тысячу лет позже общепринятой даты; в) радиоуглеродное датирование дает погрешность, исключающую возможность точной датировки такого относительно молодого предмета.
Одним словом, в последнее время все чаще раздаются голоса, призывающие не доверять чрезмерно радиоуглеродному датированию. Более или менее эффективным радиокарбонный метод оказывается при анализе очень древних предметов (например, органики из палеолитических стоянок каменного века), когда погрешность в несколько тысяч лет не играет принципиальной роли. При датировании же археологических памятников двух-трехтыся-челетней давности метод обнаруживает погрешность, сопоставимую с возрастом самих находок, что делает его ценность практически нулевой. Во всяком случае, широкое применение радиоуглеродного датирования немыслимо без предварительных развернутых статистических исследований на образцах достоверно известного возраста. И хотя в последние двадцать-тридцать лет изотопные методы были значительно усовершенствованы, говорить об абсолютно надежной датировке сравнительно «молодых» археологических находок не приходится.
Ситуация усугубляется тем, что все физические методы существуют для историка лишь постольку, поскольку работают на его концепцию, и метод радиоуглеродного датирования здесь не исключение. Когда археолог отправляет обнаруженные в раскопах образцы в лабораторию, он, как правило, уже имеет свое собственное мнение относительно возраста находок. Если физики дают результат, подтверждающий мнение археолога, последний с готовностью помещает его в свою статью, если же экспертное заключение расходится с его точкой зрения, он его благополучно игнорирует, потому что всегда больше доверяет своим субъективным оценкам.
К сожалению, нередко приходится наблюдать еще более печальную картину. Сплошь и рядом историк или археолог не испытывают ни малейшей потребности в экспертном заключении, что называется, со стороны, поскольку верхним чутьем улавливает особый аромат неподдельной древности. Автору этих строк доводилось выслушивать мнения компетентных специалистов, которые без особого труда «на глазок» отличают подлинные античные мраморы от ренессансных «новоделов». На вопрос, как им это удается, обычно следует туманный и чрезвычайно расплывчатый ответ. Дескать, есть нечто такое, что ощущается буквально кожей, какой-то пластический нюанс, позволяющий уверенно заявить, что вещь вышла из под резца древнегреческого ваятеля. В последующие века это божественное искусство было утрачено безвозвратно, и шедевры мастеров Возрождения в подметки не годятся возвышающим душу творениям Праксителя или Фидия. В общем, вам, гагарам, недоступно…
В начале этой главы мы рассказывали о скифском золоте, извлеченном из южнорусских курганов. Большая часть этих находок поступила из Куль-Обского кургана близ Керчи (раскопки 1831 г.) и Чертомлыцкого кургана около Никополя (раскопки 1862–1863 гг.). Филигранная техника безымянных мастеров выше всех похвал. Особенно впечатляет скифская золотая зернь — полые золотые шарики меньше миллиметра в диаметре. Каким образом подобное могли изготовить в диких причерноморских степях в IV в. до н. э., уму непостижимо. Одним словом, мастерство исполнения позволяет заподозрить, как минимум, XV в. и флорентийских ювелиров. Почему хотя бы в таких случаях не прислушаться к компетентному мнению независимых экспертов? С какой стати мы должны полагаться на голословные заявления историков и археологов? Совершенно прав И. В. Давиденко: «Отчего археологи не изучают состав металлических раритетов? Ведь по примесям халькофильных, редких и рассеянных элементов можно определить месторождение, из которого добыли золото и серебро раритетов! Изучаем же мы минералы и горные породы геохимическими методами, не только визуально, на глазок. Узнаём химический состав, примеси, кристаллическую структуру материала, рассчитываем формулу, сравниваем с аналогами-эталонами… Новые минералы экзаменуются на право называться видом или разновидностью… Вот так бы и с археологическими раритетами!»