A Choriambic Progression
Шрифт:
Снейп поднял на него темные глаза.
— Ты умеешь это делать?
Гарри почувствовал, что у него дрожит нижняя губа, а к глазам вдруг подступили слезы.
— Похоже, не очень-то умею.
— Мистер Поттер! — В тишине комнаты голос Снейпа прозвучал, как удар хлыста. — Сейчас же прекратите. У нас нет времени на истерику!
Но было уже поздно. Гарри уже не смог совладать с собой. У него начали подкашиваться ноги, горло сжималось при каждом вдохе, и парень начал бояться, что его сейчас стошнит. Но все это не остановило потока
— Я не хотел ничего с ней делать… не хотел, но она сказала… она сказала, что я… мы должны ей помочь… мы должны вызвать кого-нибудь из Св.Мунго… они же знают, что делать, правда? А вдруг они не смогут ей помочь? А если они начнут задавать вопросы -что я им скажу? Как я объясню…
Его заставил замолчать резкий, очень неприятный звук — Гарри сначала решил, что Снейп влепил ему пощечину, просто в таком состоянии он ничего не почувствовал — но нет, Снейпа рядом не было. Снейп все еще оставался около Беллатрикс, все еще держал ее голову, только сейчас ее глаза были похожи на кроваво-красные мраморные шарики, и она смотрела в потолок, вывернув шею под таким углом, что…
Снейп отпустил ее, и тело c жутким глухим стуком упало на пол. Он посмотрел на Гарри, вытирая руки о мантию, и в темноте его глаз пылало беспощадное пламя.
— Ничего она не скажет. Никому. Никогда.
Гарри уставился на него, открыв рот и не в силах вымолвить ни слова. Снейп поднялся и хмуро взглянул на Гарри с высоты своего, почему-то казавшегося сейчас особенно высоким, роста.
— Ты должен идти. Отправляйся к Альбусу — ему ты сможешь рассказать обо всем, что произошло. Он поймет.
Гарри не помнил, чтобы он сдвинулся с места, но потом вдруг обнаружил, что ковыляет к камину на подкашивающихся ногах, вытянув перед собой руки на случай, если споткнется. Около камина он остановился, опустив голову и слушая, как неистово бьется у него сердце. Нет. Это ужасно, но он не может так уйти.
Он развернулся. Снейп стоял над телом, мрачный, но спокойный, как обычно — на его лице не было ничего, кроме легкой досады, как будто он всего лишь сотрудник похоронного бюро, прибывший раньше времени. Как будто… как будто не случилось ничего особенного.
Гарри попытался заговорить, задохнулся и попытался снова, но все равно смог выдавить из себя лишь чуть слышный шепот.
— Это правда? Что… то, что она сказала, правда?
Выражение лица Снейпа не изменилось ни на секунду.
— Да. Но она умерла. А ты жив. Теперь иди.
Гарри хотел идти, в самом деле хотел, но ответ Снейпа тянулся в ушах, как расплавленная ириска, поле зрения сузилось до крошечной точки в центре бешеного вихря черно-пурпурных облаков, и тела у него больше не было — только ощущение падения, слабый проблеск сознания, летящего сквозь бесконечную, безбрежную пустоту, теряющегося в ней, что Гарри воспринял с благодарностью…
А потом не было ничего.
* * *
Сам Гарри ничего не помнил, но по рассказам, его обнаружил Хагрид,
Хагрид ненавязчиво заботился о нем, находил для него простую физическую работу, чтобы было чем себя занять, и не пытался читать нотаций или, хуже того, задавать вопросы. Иногда они работали вместе, трудились бок о бок до тех пор, пока Гарри не покрывался потом и пылью, пока его не начинало шатать от усталости — и странно, но в такие мгновения боль на сердце немного стихала, и за это они нравились Гарри больше всего. Когда они заканчивали работу, Хагрид ерошил его спутанные, слишком отросшие волосы и ухмылялся ему, и Гарри вдруг вспоминал мальчика, которым когда-то был, и жалел об отрочестве, которое, как он чувствовал, навсегда осталось позади.
Работая весь день до изнеможения, чтобы ночью сразу провалиться в сон, было легко потерять счет времени. Но во время их последнего разговора с Дамблдором, который Гарри помнил очень смутно (в памяти не осталось почти ничего из сказанного, только что он хотел заплакать, и не мог), директор говорил, что вернется через неделю. Поэтому, зайдя в хижину и увидев в ней Дамблдора, сидящего у камина, Гарри решил, что неделя, должно быть, уже прошла.
— Гарри, — поприветствовал Дамблдор, поворачиваясь к нему. — Я подумал, что ты предпочтешь поговорить здесь, а не в моем кабинете. Но если хочешь, мы пойдем…
— Поговорим здесь, — вяло ответил Гарри, вытирая лицо носовым платком, который сунул ему Хагрид. Он знал, что от этого никуда не деться, но предстоящий разговор не радовал. Гарри без лишней спешки налил себе воды, напился, и с неохотой уселся напротив Дамблдора, уставившись в пустой стакан.
Дамблдор прочистил горло.
— Хагрид говорит, ты замечательно поработал. Он сказал, что без тебя не смог бы так хорошо подготовиться к новому учебному году, и что сад никогда не был таким…
— Послушайте, — перебил его Гарри, поднимая голову. — Я знаю, что вы хотите сделать мне приятное, но… если вы не возражаете, я бы предпочел быстрей покончить с этим делом. Почему бы просто не сказать, что мне за это будет?
Дамблдор недоуменно наклонил голову.
— Что тебе за это будет?
Гарри сглотнул.
— За… за убийство МакНейера. Меня отправят в Азкабан?
Директор близоруко заморгал.
— Мой дорогой мальчик — нет! Ничего не будет, и уж точно и речи нет об Азкабане.