А что же случится со мной? (А что будет со мной?)

Чейз Джеймс Хедли

— Ну, а теперь расскажите мне. Где она находится?

— В нескольких милях от Мерила.

— Кто ее построил?

— Мой клиент.

— Он что, разбирается в строительстве взлетно-посадочных дорожек?

Кендрик нервно сдвинул на затылок свой парик.

— Неважно. Он знает, что делает. Он истратил уйму денег на строительство посадочной полосы. Если она устраивает его, то должна удовлетворить и вас.

— Вы так думаете? Вы воображаете, что мы рискнем посадить самолет, стоимостью десять миллионов на дорожку,

построенную шайкой мексиканцев? Вы что, думаете, мы чокнутые? — Я нагнулся вперед. — Что вы знаете о строительстве взлетно-посадочных полос? Мы можем разбить самолет. — Я повернулся к Берни. — Вы помните, какую полосу вьетнамцы построили для нас? Она расползлась и самолет разбился. Помните?

Это была ложь, но Берни быстро сообразил.

— Верно, — подтвердил он.

Я повернулся к Кендрику.

— Они все трое связаны работой у Эссекса, а я относительно свободен. Я проверю полосу, если вы это устроите.

Кендрик нервно облизал губы.

— Я поговорю со своим клиентом. Он может не согласиться.

— Тем хуже для него. Мы не полетим до тех пор, пока не уверимся в надежности полосы.

— Я посмотрю, как это все устроить. — Он помолчал, сверля меня глазами. — Ну, что еще вас беспокоит, милый?

Я улыбнулся ему в ответ.

— Больше ничего. Теперь это должно беспокоить вас.

Он встал.

— Тогда я побежал. — Он снял свой парик и поклонился Пэм. — Пока, дорогая, — сказал он и вышел из-за стола и остановился, глядя на Берни. — Вы подыскали сообразительного парня, Берни… присматривайте за ним, а то он может стать слишком сообразительным. — И он удалился к своему желто-черному «кадиллаку» и уехал.

Я закурил и взглянул на Берни.

— Ну, чего мы добились? — начал я. — Одним миллионом больше на всех нас. Сейчас нам надо узнать имя покупателя. Когда я съезжу туда, я узнаю это. Я добьюсь, чтобы хотя бы половина суммы досталась нам, даже если этот толстяк будет пытаться надуть нас. Как вам это понравилось, Берни?

Олсон криво улыбнулся.

— Вот поэтому я выбрал именно вас.

По его глазам я понял, что полностью захватил власть. Он сам уже понимал, кто был сильнейшим среди нас. И я взглянул на двоих остальных.

— Ну, а как вы?

Эрскин пристально посмотрел на меня и ответил:

— Приношу свои извинения за первоначальную враждебность. Вы замечательно это проделали. С этого момента я вместе с вами. Да что там говорить, я никогда не подумал бы о всех этих вещах, о которых вспомнили вы. Вы правы, мы просто наивные новички.

— Хорошо. — Я перевел взгляд на Пэм. — А вы? Вы счастливы?

Она даже не взглянула на меня, просто пожала плечами.

— Малышка! Я разговариваю с тобой… Ты счастлива?

— Оставь ее, — прервал меня Берни.

— Э, нет! — Я наклонился вперед. — Она же вместе с нами, и я хочу слышать ее мнение.

Она взглянула на меня, сверкнув глазами.

— Вы

все проделали очень хорошо, вы выдающийся парень. Вы это хотели услышать?

Я резко повернулся к Берни.

— Разве она нам нужна?

Олсон резко провел рукой по подбородку.

— Пэм и я вместе, и будем всегда вместе.

— Хорошо… тогда утихомирьте ее.

Пэм вскочила на ноги.

— Я выйду, Берни. Меня тошнит от этого… — Она остановилась, так как Эрскин схватил ее за руку и усадил обратно. Берни привстал, когда Эрскин тихо сказал ей:

— Прекрати, Пэм!

Она взглянула на него и я понял, что и с ним она уже переспала, так же, как и со мной, и, глядя на побледневшего Берни, понял, что он тоже знает.

Она поглядела на Эрскина и бессильно махнула рукой.

— Извините меня.

Я нарушил молчание:

— Больше мелодрам не будет?

Никто не отозвался.

— Ну, значит, мы можем спокойно обсудить дело дальше.

— Конечно, — заметил Эрскин. — Закажем еще выпивки? — Он щелкнул пальцами и появилась официантка. Он приказал все повторить. Это немного остудило атмосферу.

— Вы еще хотите что-то сказать, Джек? — спросил Эрскин, когда напитки были расставлены и официантка ушла.

— Если мы прервем передачу по радио, это будет означать, что мы для всех мертвы, утонули в море, — начал я. — Вы задумывались над тем, что это значит? Это значит, что мы не сможем больше вернуться назад. Мы вынуждены будем остаться в Мексике.

— Я уже говорил вам, — нетерпеливо перебил меня Берни, — можно жить и работать и в Мексике. Да с такими деньгами можно уехать в Южную Америку и даже в Европу.

— Я не об этом, Берни, — продолжал я. — Кендрик и его клиент тоже понимают, что мы будем считаться мертвыми. Об этом вы подумали?

Берни удивленно смотрел на меня, так же как и Эрскин.

— Все еще не поняли мой намек? — спросил я.

— О чем вы толкуете? — сердито переспросил Эрскин.

— Эх, вы, несмышленыши! Разве вам не пришло в голову, что, когда мы посадим самолет, как удобно было бы для Кендрика и его клиента встретить нас с бандой мексиканцев, которые перережут нам глотки и закопают в джунглях, а Кендрик и его покупатель получат самолет стоимостью в десять миллионов долларов, не заплатив вообще ничего.

Эрскин откинулся в кресле, обалдев.

— Я никогда не подумал бы о подобном.

— Кендрик никогда не сделал бы этого, — слабо возразил Берни.

— Нет. Умный человек, а толстяк не дурак, особенно не будет считаться с четырьмя жизнями, если получит за это шесть миллионов долларов, — сказал я. — Мы можем угодит в западню. Я не говорю, что так и будет, но это возможно.

— Вы правы, — согласился Эрскин. — Будь я проклят! Это может случиться!

— Если вы верующие, то благодарите Бога, что я оказался вместе с вами.