А началось с ничего...
Шрифт:
Подсобник сперва подавал Квасову кирпичи, потом кидать начал. Ловит. Левой рукой, а правой — мастерок с раствором наготове. Поймал — тюк по торцу. Мазнул, лизнул — и в кладку. Приткнул, пристукнул рукояточкой, соскреб с боков лишнее — следующий.
Сергей взмок.
— Что? Сок выступил? Отдохнем?
— Ничего.
— Ну, смотри. Тебя как хоть зовут?
— Сергеем.
— Меня Илюхой. Илюха Квасов, слышал?
— А по отчеству?
— Степанович. Трудновато тебе придется на двух
— Ничего, я дюжой.
30
Сергей явился домой с белым пятном во весь живот, но веселый. Юлька поджидала его на лавочке у забора. Возле нее детская коляска.
— Ты где это взяла? — Сергей наклонился к сыну — спит беззаботно.
— Отец с матерью подарили. Ну, и сколько тебе часов отработать надо?
— Что-то около двухсот. Отработаю.
— А дом когда сдадут?
— Месяца через два. По полной смене придется вкалывать.
— И квартиру сулят?
— Внесли в списки.
Сергей присел рядом с Юлькой, оглянулся по сторонам, не идет ли кто, положил руку жене на плечо. Юлька отстранилась.
— Запачкаешь. Ты уж старайся, Сережка.
Сережка и то старался. Придет на стройку утром по холодку, кирпича на поддон нагрузит, раствор замесит, Зинку-крановщицу караулит. Залезла Зинка на кран — вира помалу. Радио еще восьми часов не пропикало — Квасов уже ряд выложил. Илюха не нарадуется подсобнику.
— Угодник. Переходи к нам совсем.
Фролов в наглухо застегнутой кожанке — и как только не жарко ему — постоял сзади Бори-борца, подошел к Квасову с Сергеем.
— Подвигается дело?
— Теперь хоть в наряд есть что писать.
Квасов опустил мастерок в банку с водой, чтобы не наросло на нем, облизнул обсохшие губы.
— Самокиш! — Фролов пронзительно свистнул, Боря оглянулся. — Иди-ка сюда.
— Слушаю, Владимир Николаевич.
— Ты не слушай, ты гляди: видать работу? А у тебя? Слабак. Хоть бы покраснел. Б-борец.
— У него белокровие, — съязвил Илюха.
Боря обиделся.
— Молчал бы, Геракел. Отдай Сергея…
— Я тебе Верку-водомерку отдал? Отдал. Двое теперь зато у тебя.
— Сравнил… Ну двое их. Так девчонки…
Фролов отмахнулся от Бори и ушел к плотникам.
— Скоро смена кончится, — повеселел, поглядев на часы, Боря.
— Вот-вот, — зацепился Квасов. — Если бы мы посматривали на часы, не ужидая, скоро ли смена кончится, а скоро ли она начнется — давно все с квартирами были бы. Сережка, небось, не спрашивает, когда домой.
— Сережка заинтересован. — Боря ухмыльнулся.
— Ты нет?
— Я? И я.
Из люка, как боцман на палубу, вновь выскочил Фролов. Куртка расстегнута, и тельняшка рябит полосками.
— Квасов…
— Политинформацию проводим, Владимир Николаевич.
Кирпичик на кирпичик — этаж. Дом стал на дом походить. Громадища будет. Сто квартир. Средняя деревня.
На балконах устанавливали оградительные решетки, и голубой огонек сварки весело помигивал в проеме дверей, потрескивали искры. Сергей, набрав взаймы у Бори стопку кирпичей выше головы, запнулся о кабель, кирпичи с грохотом посыпались на пол.
— Ты, печеклад. Поосторожней. Иди-ка лучше прижми, арматура перекошена. О-о, летун! Приветик.
— Клавка? Ты откуда взялась?
— Поветрием занесло.
Клавка. Но почему на ней серые суконные брюки? Мужская футболка. Сбоку на проволоке через плечо круглая коробка с электродами, похожая на колчан со стрелами, на голове поднятым забралом щиток. И струистые волосы из-под платка. Клавка и в спецовке Клавка.
— Ну как, подержишь?
— Что, арматуру?
— Можно и меня. Или теперь не отважишься?
— А ты… замужем?
Клавка ни «да», ни «нет», только посмеивается глазами.
— Сергунька! И где ты долго? Кирпичиков.
Сергей, поглядывая на Илюху, медленно собирал с полу кирпичи. Клавка с иронической улыбочкой пододвигала их носком ботинка.
Поговорить бы, порасспрашивать о том, о сем. О чем? У него жена и ребенок, она тоже, конечно, не одна. А если одна? Да, жизнь — это не та дорога, по которой можно вернуться назад.
Сергей выбежал за высокий забор с козырьком над дощатым тротуаром, прищурил левый глаз, как прицелился, сосчитал, на сколько рядов подрос дом, перевел ряды в метры, разделил в уме высоту двух этажей на эти ноль целых метра — получились дни.
— Порядок! К сентябрю въедем. Ты смотри-ка: арифметику помню, этак можно и в институт поступать.
Он повернулся и зашагал вдоль улицы. Пекло солнце, цвели клумбы. Июнь. С тополей хлопьями валил пух, щекотал ноздри, льнул к ресницам, лез в уши, оседал сугробиками у стен, запорашивал лужицы. Июнь.
— А там июль, август. — Сергей оглянулся, не идет ли кто следом, и продекламировал:
Раз — этаж, два — этаж, Три, четыре — мы в квартире.«Ага, так я еще и стишок из «Книги для чтения» за второй класс знаю. Конечно, надо учиться. Все, завтра же напишу заявление. А что: правда напишу».
Сергей остановился около магазина «Учебники». Наклонился к трехгранной витрине. Сколько их, разных! Все учатся. Киреев на днях или раньше трудовой стаж выработает — тянется. Нет, без диплома нынче никуда.