А почему бы и нет
Шрифт:
Долго ли, коротко ли я объехал вокруг повозок, палаток, раскиданных кругом тряпок, котелков, обрезков досок и всякой цыганской утвари. Лошадь остановилась возле Петра, словно обученное цирковое животное, и я попытался слезть с её вспотевшей подо мной спины. Надо сказать, что и у меня спина, да и не только она, но и лоб и отпустившие, наконец, поводок, руки были мокрые от напряжения. Дети ржали, видя мои попытки слезть с лошади. Они что-то, по-цыгански кричали – я думаю, не лестные в мой адрес слова.
Откуда-то появившееся у меня чувство собственного достоинства заставило меня принять решительные действия. Я сполз по влажному лошадиному боку на землю. Взрыв хохота заставил меня быстро подняться и я, не чувствуя боли в левой ноге, вскочил и захохотал вместе с ватагой цыганят. Девчонки, при этом, пританцовывая, хором запели какую-то цыганскую песню, подбадривая меня. Из всей песни я слышал и понимал только одно: «Ай, да ну. Да ну».
Теперь я чувствовал себя совсем своим членом цыганского табора. Время клонилось к вечеру и я, радостный, уставший побежал домой. Там меня, наверное, заждались и, сейчас будет взбучка от мамы и папы за то, что, не сказав ни слова, я целый день пропадал в неизвестности.
Так оно и случилось. Молча, я выслушал все «ласковые» слова от мамы и с покорностью готовился принять «награду» в виде ремня от папы. Но, всё закончилось только угрозой, и я, поужинав, отправился в кровать.
Я заснул моментально. Всю ночь мне снилось, что я уже, как прирождённый цыган, живу в их таборе, кочую вместе с ними по всем городам и весям.
Под впечатлением ночных видений я, проснувшись утром, лежал с открытыми глазами, упёртыми в ещё тёмный потолок. Думы были одни: приняв окончательное решение о перемене места и образа жизни, я не знал, как поступить с самыми близкими мне людьми: мамой, папой и братьями. Все они любят меня и, конечно, так просто не отпустят ни в какое, хоть самое распрекрасное, романтическое путешествие. Это в двенадцать-то лет! Да и разговора не может быть. Но, я тоже имею кое-какой характер. И, если уж предстоит какое-то дело, то надо искать выход и делать задуманное без оглядки.
К сожалению, приближается осень, а вместе с нею и моя любимая школа. Это тоже проблема! Я не хочу бросать учителей, школьных друзей.
Короче говоря, так ничего конкретного и не придумав, я принял абсурдное решение: никому, ничего не говоря, сегодня вместе с табором уйду, если, конечно они меня возьмут. Да, если возьмут! Ведь, там у меня с ними тоже не было никакой договорённости.
Ближе к обеду, я надел свои лучшие сандалеты, новую рубашку и, пока мама была в огороде, я выбежал на улицу. Я рассчитывал уйти только на неделю, оставшуюся до начала школьных занятий, а родителям об этом сообщу через кого-нибудь из цыган, которые ещё остаются в этом лагере для наведения после снятия табора надлежащего порядка.
Всё! Решение принято. Глупое, несуразное, но оно окончательное!
Когда я появился перед цыганским табором, все уже были готовы к отъезду, отходу. Детвора подскочила ко мне и засыпала меня вопросами:
– Какая красивая рубашка. Куда ты нарядился?
– А сандалии! Дай померить.
Я, не отвечая на бесконечные вопросы надоедливых цыганят, прошёл прямо к уже разобранному шатру старого цыгана. Мой решительный вид удивил его, и он сразу спросил:
– У тебя неприятности?
– Нет. Я хочу уйти с вами. Возьмите.
Старый цыган прожил долгую жизнь, много видел, поэтому не проявил никакой реакции, Видно, бывали в его бытности и такие повороты человеческих судеб.
– А как твоя мама? – только и спросил он. – Ты поссорился дома?
– Нет, не ссорился. Она ничего не знает.
– Тебя будут искать.
– Тётя Клара зайдёт к маме и всё ей расскажет. – Я знал, кто остаётся в лагере. Тётя Клара среди них.
– Всё равно будут искать, а мы далеко переезжаем.
– Пусть, она скажет, что я скоро вернусь.
– Зачем тебе это нужно? Ты не сможешь жить так, как мы.
– Я хочу попробовать. Вот Алеко тоже пробовал, – снова вспомнил я Пушкина.
– Хочешь романтики?
– Очень. Очень хочу, – поспешил я ответить, обрадовавшись подсказке цыгана. Мне казалось, что такая веская причина является неопровержимым доказательством правильности моего решения.
После коротких раздумий и дополнительных вопросов дядя Роман, так звали цыгана, сказал:
– Ну, оставайся, будешь цыганёнком.
Моё сомнительное желание и неожиданно быстрое решение вопроса не вызывали в моей глупой голове понимания того, что вся эта авантюра не закончится для меня добром.
Мама с папой вечером этого же дня, не дождавшись моего возвращения, домой, забили тревогу. Они обошли всех моих друзей, спрашивая их обо мне. Никто меня не видел и не догадывался о месте моего пребывания. Кто-то высказывал предположение, зная о том, что я частенько бывал возле цыганского табора.
– Может быть, его цыгане украли. Они сегодня снялись и уехали неизвестно куда, – высказал робкое предположение мой лучший друг Алексей.
– Да какие цыгане? – возмутился мой отец. – У них своих дармоедов, хоть пруд пруди.
– Не знаю, я нынче его не видел.
– И я не встречал.
– Он уже три дня не был с нами.
Один за другим друзья подтверждали своё неведение о моих мечтах, планах, действиях.
До самого утра в доме у нас горел свет. Родители не находили себе места. Телефонов тогда не было, звонить куда-нибудь не представлялось возможным.
Только появились на востоке первые лучики солнца, отец стал одеваться.
– Я поеду в милицию, – сказал он.
– Куда же ты в такую рань? – неуверенно спросила заплаканная мама.
– Пока доеду, будет в самую пору, – не отступал отец.
Несколько позже всё это мне рассказал Слава, который тоже волновался и не спал всю ночь.
Наверно, не стоит здесь рассказывать о стандартном, в таких случаях, поведении милиции, соседей, друзей. Было много советов, предположений и предложений о помощи.