… а, так вот и текём тут себе, да …
Шрифт:
Автокар – это самодвижущаяся телега, только колёса чуть поменьше, зато покрепче. Впереди телеги небольшая площадка, где стоит водительница.
Между нею и кузовом – узкий металлический ящик, тоже стоймя, из боков которого торчат два параллельных рычага, чтобы она могла за них держаться.
Но это только так кажется, на самом деле через эти рычаги водительница управляет каром, они вместо руля – тянет вверх, или вниз и кар делает нужный поворот.
Автокар, как Тяни-Толкай. Куда-то заехал, его загрузили,
Пол в цеху бетонный, но до того завозюкался машинным маслом, что стал чёрнющим, как асфальт.
Центральный проход, не доходя метров тридцать до торцевой стены, пересекается дорогой из крыла в крыло, а также придорожной оградой из труб.
Это – граница; за трубами начинается отсек Ремонтного цеха.
Граница, конечно, прозрачная и с двумя бестаможенными въездами вдоль стен корпуса.
За левым въездом – деревянная дверь в стене, ведущая в бытовку со шкафчиками для одежды рабочих.
Вслед за дверью деревянный стол – метр на полтора – с двумя лавками по бокам; это гнездовье мастеров.
Далее – просторный стол-верстак вдоль высоких окон в стене.
В него ввинчены здоровенные слесарные тиски – восемь штук, на солидном расстоянии друг от друга – сперва Яшины, потом Мыколы-старого, потом Петра, потом Мыколы-молодого и так далее, аж до высоких ворот в этой же стене, под которыми проложены рельсы железнодорожного пути.
Спереди стол с тисками тоже обшит листовым железом, а в нём железные дверцы отсеков-ящиков с аккуратными висячими замками, где рабочие держат свои инструменты; сперва ящик Яши, потом Мыколы-старого, ну, и так далее.
Над бытовкой, на втором этаже, кабинет начальства.
Туда ведёт железная лестница с поручнями из двух пролётов, и площадка перед кабинетом тоже с поручнями, как в трюмах морских кораблей.
На площадке, помимо двери к начальству, начинается узкая лесенка из перекладин, по ней крановщица кран-балки по утрам и после обеда подымается в свою кабинку и уезжает в Механический цех.
Рельсы в конце Ремонтного цеха – тупик, сюда загоняют платформы с махинами, которым требуется ремонт, а те, что помельче и автокаром можно привезти.
Параллельно рельсам, метра за два от них, торцевая стена корпуса.
В ней тоже высокие окна, под'eленные железным переплётом на квадраты пыльного стекла, а над ними, под самым потолком, большие круглые часы, как на вокзалах.
Они электрические, спят-спят, а потом – цок! – и полметровая стрелка перескочила минуты на две, и снова спит до следующего «цока».
Третья стена с такими же высокими окнами. Справа под окнами сверлильный станок для общего пользования, затем громадный стол разметчика и в левом углу токарный станок со своим токарем.
Параллельно стене, но ближе к середине цеха, опять многометровый слесарный стол, вернее даже два, плотно поставленные лицом к лицу и разделённые сеткой.
Всё по технике безопасности: если молоток вылетит из рук, то сетка не позволит, чтоб он зашиб рабочего за столом напротив.
Пересекая цех, нужно смотреть в оба – на полу громоздятся гигантские червячные передачи, промасленные кожухи и уйма прочей всячины, которую привезли и свалили тут уже который месяц назад, но никак руки не доходят – всегда найдётся что-то более неотложно требующее срочного ремонта.
Но это не по моей части.
Наш – экспериментальный – участок это тот верстачный стол рядом с бытовкой.
Мы не ремонтируем, мы воплощаем в металле проекты наэкспериментированные в чертежах работников конструкторского бюро из заводоуправления.
Четырёхколёсный возок, например, или стенд трудовой славы перед главной проходной завода.
Или делаем всякие несущие конструкции из швеллеров – консоли, фермы крыш.
Но для такой продукции в цеху места мало, их мы собираем за воротами, на стеллажах под окнами конторы цеха и бытовки.
Кстати, детали городской телевышки тоже здесь готовили; и монтировала её тоже бригада нашего участка. Но это было до меня.
Меня прикрепили учеником к слесарю Петру Хоменко. На три месяца.
Он и рад, отчасти – за ученика наставнику полагается прибавка к зарплате – но и не знал что ему со мной делать, после того как дал запасной ключ от ящика под тисками, чтоб и я там складывал свой молоток, зубило и напильник, выданные мне под расписку в инструментальном цеху.
Ну, показал как делать из тонкой сталистой проволоки чертилку, а дальше?
В нашем ряду тисков редко когда увидишь работающего рабочего. Разве что в конце дня, когда клепает какую-нибудь «шабашку» для хозяйственных нужд себе домой.
Но все всегда при деле.
Двое-трое работают со сварщиком на стеллажах.
Кто-то ушёл на демонтаж рольганга в Литейном цеху.
Кого-то старший мастер увёл устанавливать анкерные болты под стационарный тельферный кран в Котельном.
Вобщем, работа кипит…
Где-то…
Начальство работает в кабинете над бытовкой.
Правда, начальник цеха Лебедев туда редко приходит, раза два за день. Где он работает покинув цех я не знаю.
Ему идёт чёрная форменная шинель железнодорожника. Хотя летом, конечно, пиджак, но всё равно с серебристыми пуговицами.
При ходьбе он настолько прямо держит спину, что нетрудно догадаться – человек идёт хорошо поддавши. Но, сколько бы ни принято на грудь, Лебедев ни капли не шатается.
Ни-ни.
Рабочие его уважают. Может потому, что он не засиживается в кабинете.