… а, так вот и текём тут себе, да …
Шрифт:
Чепа задаёт темп палочкой о палочку и мы начинаем играть следующий номер.
Девушки на площадке не дрались, они приглашали друг дружку выйти.
Ольга вышла всего пару раз и стала авторитетом, потому что в Феодосии она с тринадцати лет ходила на танцы и время на пустые разговоры не тратила.
Теперь если какая-то отмороженная задевала подружек нашего круга, упоминание имени Ольги заставляло её осознать свою промашку и она затыкалась.
А
Одни раз после танцев, когда мы сматывали шнуры и кабели на сцене, на площадку забежал перепуганный хлопец, пересёк её и перемахнул через ограду в Парк.
В последний момент преследовавший его здоровяк лет под тридцать успел нанести удар вдогонку и беглец неловко свалился в кусты, но сразу же вскочил и убежал.
– Ещё поймаю, сука!– сказал триумфатор и, обращаясь к стоявшей возле сцены Ольге, добавил:
– Правильно, рыжая?
– Сам ты это слово,– дипломатично ответила Ольга и тот кичливо покинул танцплощадку.
Вот из-за всего такого я и чувствовал себя младше неё.
Но в тот миг, когда она вздрогнула у калитки тёмной хаты, это ощущение исчезло и всё стало на свои места.
Рядом с её испугом я почувствовал себя старше и сильнее неё. Мне стало её жалко. Ведь младших надо оберегать и защищать.
Даже от самих себя.
Я покровительственно обнял напуганную девчонку и, не заходя во двор, ушёл.
По пути на Нежинскую я знал, что поступил правильно и был доволен собой, но, в то же время, не мог не согласиться с диагнозом от моей сестры Наташи «ты больной – и не лечишься».
Седьмого ноября кончилось необычно затянувшееся бабье лето и мы перешли в Клуб, играть там танцы.
На втором этаже, в крыле напротив кинозала, тянулся зал Балетной секции.
Протяжённость его составляла метров сорок; от двери до небольшой эстрады у дальней торцевой стены.
Эстрада предназначалась не для концертов, а для вечеров отдыха, поэтому над полом Зала она возвышалась всего на пару продольных ступеней, для подъёма отдыхающих на зов массовика-затейника принять участие в каком-то конкурсе и окультурить мероприятие. Вертикальные решётки из тонких труб под чёрной краской отграничивали эстраду с двух сторон.
Позади труб висели чуть присобранные занавеси-кулисы.
В центре Зала, вверху, среди окрашенных чёрным кузбасс-лаком швеллеров несущих конструкций крыши, был закреплён большой белый шар, оклеенный осколочками зеркала.
Когда, подсвеченный прожектором, он вращался своим электромотором, то по стенам и полу Зала плыли многоугольные световые зайчики.
Продольные стены состояли, в основном, из окон, под которыми тянулся поручень для учеников балетному искусству, и, как положено в балетных школах, стена напротив эстрады состояла из плотно подогнанных зеркал.
Идеальное место для чего угодно, начиная с новогодних утренников для садиков и школ Посёлка и до школьных выпускных вечеров, заводских вечеров отдыха и, конечно, танцев.
Правда, танцы же и обнаружили слабое место идеала – его пол.
Он был покрашен красной краской и под подошвами пары сот танцоров та превратилась в мелкую пыль и облезла меньше, чем за месяц.
Но директор Павел Митрофанович сказал, что это ничего.
За занавесями по сторонам эстрады разместились здоровенные колонки из парковского летнего кинотеатра и звук они давали – закачаешься.
Наши фигуры с гитарами виднелись в далёкой зеркальной стене поверх ритмичного колыхания голов; в неярком свете плавали зайчики от шара и всё шло ништяк.
Вот только Чуба пыхтел и недовольствовал – звук его бас-гитары из двух небольших чёрных колонок на эстраде терялся за мощью парковских ящиков с динамиками по полметра.
Лёха сказал, что у него есть знакомый, у которого есть низкочастотные динамики для баса, но нужен материал – сделать для них ящик.
И он же подсказал место, где запросто найдётся нужный материал – завод. Ведь всего-то и надо – лист толстой фанеры два на полтора метра.
Мы, заводская часть Орфеев, приступили к осмыслению и обсуждению стоящей перед нами задачи.
В Ремонтной цеху фанеры не найти – всё, с чем мы имеем дело это – железо.
Фанеру надо искать в Вагоноремонтном, где работает Чуба. И он сказал: да, фанера есть в вагонах пригнанных на ремонт и он может сорвать там подходящий лист, но как вынесешь из завода?
Предложение раскроить по размерам ящика и перебросить через забор на Профессийную он отклонил. У его мастера сразу возникнут ненужные вопросы – откуда взят столь дефицитный материал в таком количестве?
Оставался единственный путь – вынести лист целиком через здание Клуба, где боковая дверь в завод, рядом с комнатой художников, всегда нараспах.
Но и на этом пути имелись заковыки – Вагоноремонтный расположен в противоположном от Клуба конце завода.
Тащить через весь завод?
Пойти на подобный риск Чуба отказывался. Опять всё целиком ложилось на наши с Владей плечи.
Ну, не так чтобы совсем целиком. Лист-то Чуба всё же сорвал и, уходя, забыл запереть дверь вагона, как полагается по инструкции.
Через полуоткрытую дверь я и Владя проникли внутрь, где, в указанном Чубой места, обнаружили искомое сокровище – стандартный лист фанеры толщиной в тридцать миллиметров.
Немного загрязнился в двух местах, но это неважно.
Мы вытащили его из вагона и, ухватив за края, понесли по гравийной отсыпке вдоль путей, а затем и по асфальтным дорогам между цехами.
По пути мы уговаривали друг друга, что лист не так уж и тяжёл и что ничего тут такого особенного, если двое рабочих несут его по заводской территории.