А ведь жизнь так коротка (А жизнь так коротка)
Шрифт:
– Незачем стараться, – сказал Гарри. – Она любит только молодых.
Муни подскочил и обернулся. Увидев, что Гарри улыбается, он тоже улыбнулся.
– Такие старики, как я, могут тебе давать уроки.
– Хорошо. Садитесь на этот стул, а я отрегулирую свет.
– А Дорис? Разве она не может сделать это?
– Дорис проявляет вчерашние снимки. Я прошу о немногом. Вам достаточно сидеть и не шевелиться.
– Хорошо, – согласился Муни. – Я протестовал просто из принципа. Это не работа для основного компаньона.
Гарри ничего не ответил и принялся передвигать
– Старик, если ты будешь тратить так много времени на каждый портрет, мы прогорим наверняка.
– Не беспокойтесь, – сказал Гарри, передвигая прожектор. – Все это готовится для типического пoртрета. Место для освещения устанавливается раз и навсегда. Для каждого нового портрета нужно будет только навести резкость.
– Между прочим, эти проклятые прожектора слепят меня.
Гарри тем не менее продолжал свою работу. Но когда закончил, то не отпустил Муни.
– Нужно сделать дюжину пробных снимков, которые Дорис сразу же проверит. Необходимо также подобрать подходящую выдержку.
– Тебе нужно, чтобы я улыбался? – пробурчал Муни.
– Нет. Держите голову, как вам нравится. Единственное, что меня интересует, это выдержка. Вы можете даже кривляться, если хотите.
– В таком случае я попытаюсь угадать программу скачек, – сказал Муни, беря газету. – Пошевеливайся.
Гарри делал снимки, записывая каждый раз экспозицию.
– Хорошо, – наконец произнес он. – Все в порядке. Я отдам это Дорис. Освещение оставляю без изменения для Клер.
– И это все, что я заработал в качестве благодарности, – проворчал Муни, поднимаясь со стула и садясь в кресло в углу. – Я так не работал уже много месяцев.
После обеда Гарри зашел в лабораторию посмотреть фотографии.
– Замечательно, – сказала Дорис, – изумительный портрет.
– Тем хуже для портрета, – сказал Гарри, подходя к ней. – Меня интересует только выдержка.
Дорис достала из бака один отпечаток.
– Вот лучшее время выдержки. Но фото все равно изумительные.
Гарри посмотрел на фотографию и чуть не подпрыгнул. Дорис была права. Ему никогда еще не удавалось делать таких снимков. Получился изумительный портрет. Это было изображение человека, разочаровавшегося в жизни. Выражение лица, манера держать голову, шляпа, сдвинутая на затылок, расстегнутый жилет и потухшая сигара – все это в целом создавало образ.
– Замечательно! – воскликнул Гарри. – Наше дело будет процветать, если так будет продолжаться. Нужно увеличить снимок до размера шестьдесят на восемьдесят на бумаге высшего качества и повесить фото в витрине. Ни слова мистеру Муни. У нас есть хорошая бумага?
– Три листа, ее нам прислали как образцы, – сказала Дорис. – Взять их?
– Только немного. Нужно быть очень внимательной и не испортить ни одного листа.
– Я попробую на полоске бумаги. Не беспокойтесь.
Гарри знал, что он может доверить Дорис. Он вернулся в студию, где Муни дремал в кресле.
– Все в порядке? – спросил тот, открывая глаза.
– Да,
Муни вскочил и широко раскрыл глаза.
– Это из золота? Ты нашел золотые россыпи? Откуда это у тебя?
– Это подарок, – ответил Гарри, небрежно засовывая портсигар в карман.
– Ты парень не промах. Это она тебе подарила?
– Если вас это интересует, то да.
Муни вытащил из кармана золотые часы и потряс их на цепочке.
– Это не фальшивка. Их мне когда-то, лет тридцать назад, подарила одна малышка. Забавные существа женщины. Ты не теряй портсигар, малыш. Придет время – и можно будет заложить в ломбард, когда останешься без средств. Но я, впрочем, надеюсь, что с портретами дело пойдет, – добавил Муни, расслабляясь и закрывая глаза. – Конечно, пока у нас не все гладко. Эти двое сволочей, наверное, проводят все дни в кафе, вместо того чтобы фотографировать прохожих.
– А чего вы ждете? Пойдите и посмотрите, что они делают. Том должен быть на Оксфор-стрит, а Джон – на Стренд. Это не займет много времени.
– Что? – воскликнул Муни в возмущении. – Я?
Глава 17
Пока Клер переодевалась в маленькой импровизированной раздевалке, Муни подошел к Гарри, настраивавшему аппарат.
– Эта девушка хороша, – заявил он. – Но как ты ее подцепил, не могу понять. Я, кажется, произвел на нее впечатление. Мне ты можешь не верить, но, когда я был такой, как ты, девушки прямо вешались мне на шею. Я был невысок, но у меня была отличная техника, и, скажу тебе откровенно, будь я немножко повыше, я бы увел ее от тебя прямо сейчас.
– Не пытайтесь, – сказал Гарри с улыбкой, – но я доволен, что вы нашли общий язык. Вот и она.
Клер вошла в студию, держа шляпку в руке, она улыбалась.
– Так пойдет? – спросила она мужчин.
– Замечательно, – ответил Гарри. – Хочешь сесть сюда?
Муни послал ей воздушный поцелуй.
– Вы мне говорили, что вам нужно посмотреть, что там делают наши рабочие, – напомнил ему Гарри.
– Да, – проворчал Муни, – стариков всегда прогоняют. Что касается вас, моя прелесть, то, если у вас появится желание переменить партнера, вспомните обо мне. Хорошее вино улучшается с годами… Именно со стариками…
– Хорошо, я об этом подумаю, – сказала Клер, улыбаясь. Она уселась в кресло. – Очень мил, – сказала она, когда Муни ушел. – Но с ним, наверное, трудно быть целый день?
– Да нет, не очень. Последнее слово за тобой. Ты более опытна, чем я, в таких фотосъемках. Нужно перепробовать много поз, я должен сделать тридцать шесть снимков.
Клер сидела, положив руки на колени.
– Решай сам, – сказала она. – Ты знаешь, что тебе надо. Я всегда делаю то, что мне говорят.
– Так я тебе и поверил, – отозвался Гарри, заметив в Клер нечто, напоминающее страх. Он отступил на шаг и посмотрел на нее. Это казалось невероятным, но у нее был такой вид, словно пришла фотографироваться молоденькая неопытная девушка.