…А Видов категорически против
Шрифт:
Видов захохотал, одобрительно кивая головой. Заразительно так захохотал, надолго, от души. Соня тоже невольно улыбнулась.
– Ладно, и третья шоколадка твоя! Но больше не дам, много сладкого вредно! Влад нож не брал – руки у него были заняты. Светкой. Как всё вышло, никогда не пойму… Светкино лицо было ужасно бледное, перекошенное. И я не мог этого не сделать. Как сейчас помню: Светка трясётся, шепчет что-то неразборчиво. Влад сползает по стене, медленно загребая ногами.
На какой-то миг я застыл на месте, потом какой-то провал… и вот я уже аккуратно кладу нож на самое видное
– Кошмар какой, – пролепетала Светка, прижав кулачки к подбородку.
– Дурища, вымой руки! Ты что, не видишь, что на них кровь?! – прошипел тогда я.
Она лихорадочно закрутила вентиль – тогда, знаешь ли, краны были другие, долго крутили их, чтобы получился нужный напор. Наконец, вода зашумела. «И ты вымой». Это уже она – мне. У-у, дура…
– Это неправдоподобно, и тебя могут заподозрить… что ты тоже брала в руки нож! А ты не брала, слышишь, не брала! Так всем и говори! Иди, ну! – я рявкнул и даже замахнулся на неё кулаком, – звони в скорую, быстро, надо этого ублюдка спасать… если не сдох ещё.
Телефон был в коридоре, так что ребята отлично слышали Светкин разговор со скорой – по тону он больше походил на покаяние. Через несколько секунд все были на кухне. И все были абсолютно трезвые! Перетащили Влада в комнату, обработали, как могли, рану… А мы уже кое-что могли – как-никак, пятикурсники. Я наскоро объяснил всем, что произошло. Скорая подъехала быстро. А потом подкатили менты.
– А дальше?.. – глаза Сони блестели от возбуждения.
– Да ничего интересного. Следствие ни в чём не разбиралось. То есть, вообще ни во что не вникало. Зачем – обвиняемый налицо и во всём сознался. Но я всё равно их не понимаю… как же так? Ударов ножом было множество, но вразнотык. Ясно, что бил слабый человек, и в истерике. А я… уж если бы ударил, то раз или два, и… сразу царствие небесное этому Владу… Видать, много у них в то лето висяков было.
Да… Может, отделался бы я условкой – преступление-то началось с попытки изнасилования… если бы не блатное Владово происхождение. Ну, сыграла роль и серьёзность ранений. Он до-о-олго восстанавливался. Впрочем, приговор был мягкий – Светкины родители наняли мне хорошего адвоката. Спасибо им! Помогли даже больше, чем мои собственные предки.
Мои-то очень, очень расстроились. Мне казалось, к их расстройству примешивалась досада: будущее у меня, конечно, было, но совсем не светлое. Они всегда мной гордились, а как гордиться теперь? В общем, не поняли они меня, особенно мама.
Наташка – моя невеста, тоже не поняла и очень расстроилась. Так сильно, что бросила меня. Но это не из-за тюрьмы с судимостью, нет. Просто она дурой ревнивой оказалась. Решила, что я влюбился в Светку…
А после тюрьмы стало куда хуже: из института выперли, на работу никуда не брали. Спасибо, помогли Светкины предки. Устроили на скорую. Светка тоже помогала как могла. Она ведь ждала меня. Встретила, образно говоря, у ворот.
Собственно, они встретили меня всей семьёй. Светка верещала, что сделает всё, чтобы искупить свою вину. Потому что ей ужасно стыдно, ведь я так пострадал из-за неё, а моя хрустальная мечта о научной деятельности разбилась вдребезги. Короче, вскоре мы поженились…
Видов взял Соню за локоть.
– Ну, хватит о прошлом, лучше пойдём-ка гулять!
Молча и медленно они направились туда, где было светлее, и с каждым шагом всё теснее прижимались друг к другу.
– У-у… чёрт, наступил на что-то острое, – Видов выругался, дёрнул ногой и… проснулся.
Перекатился на спину, раскинул руки, потянулся… хрясь! Левая нога снова дёрнулась, как от укола иголкой, да ещё и лягнула нечто в пространстве. Видов расхохотался. Да это же кот – огромный мохнатый кот благородной помойной масти, как любила говорить Танюша, осторожно провёл лапкой по его ступне.
– Ну, Товарищ Старшина! Сразу тебе – вставай, – ласково проворчал Видов, а кот важно прошествовал в изголовье и уселся на Видовскую грудь, – ага, ещё и гладь тебя, отдавай дань уважения!
– Мырр-мур-мур, – буркнул кот и энергично замесил передними лапами.
Видов потянулся к телефону – тот лежал на полу, «дабы пушистые шаловливые лапы» не свалили его с тумбочки. «Ого, полтретьего, – Видов провёл рукой по волосам, – знатно я поспал». Криминальное прошлое моментально испарилось, уступив место криминальному нынешнему.
«М-да… И чего это я прицепился к Васютиным? Ну, разнервничались люди, обычное явление. Возможно, к Рите приходил любовник. Одноразовый или постоянный, у неё наверняка был какой-нибудь. Васютина, конечно, приврала насчёт её любвеобильности, но не так чтобы уж: роковой цвет волос, накладные коровьи ресницы, татуаж бровей… А, может, это жена любовника? Хватило бы у обычной женщины сил?»
Видов почесал кота за ухом: «Товарищ Старшина, разрешите встать!»
У кота, конечно, была нормальная кличка. Ну, относительно нормальная: Пуфик. Жена придумала. Вроде как мило и забавно. Пуфик всегда был очень плотным, пушистым. Действительно похожим на одноимённый предмет мебели. Но Видов считал, что кличка должна соответствовать характеру. И самоуверенный, упрямый, громогласный Пуфик вскоре получил достойное звание.
Видов осторожно убрал кота с груди, рывком встал с кровати и потянулся. Выглянул в окно: жена копалась в грядках, в том углу сада, куда уже доползла тень. «Жарко, конечно, – Видов почесал царапины на груди, оставленные кошачьими когтями, – но ехать надо».
Он быстро оделся, стоя выпил чашку чая с печеньем, и вышел в сад.
– Танюша!
– Чего? – спина жены не сразу разогнулась, лицо было потное, пыльное, – выспался?
– Что же ты меня не разбудила? Теперь времени в обрез!
– Всё-таки намылился?
– Да, но постараюсь не задержаться.
– Ну, иди, иди, – она посмотрела на Видова так, как смотрят на неизбежность, и, провожая его удаляющуюся фигуру тяжёлым взглядом, проворчала, – не пьёшь, и ладно…
До места событий Видов добрался довольно быстро: на трамвае, и даже без пересадки. Это была последняя остановка маршрута. «Крайняя», как говорили местные. Видов вышел из вагона и оглянулся: трамвайное кольцо блестело в невысокой, но густой траве. Куда податься? Да всё равно. Лучше, конечно, поговорить с бабками на рынке. Если такой ещё не разошёлся, в четвёртом-то часу. Эх, как же можно было так долго спать!