А я леплю горбатого
Шрифт:
Убедившись в том, что Маринка уже закончила разводить сырость и поправила макияж, он с облегчением вздохнул и занял одно из кресел, предназначавшихся для посетителей. Сергей Иванович невозмутимо сделал то же самое. С удовольствием отметив, что весь наш немногочисленный коллектив уже в сборе, я набрала в легкие побольше воздуха и начала свое долгое выступление. Правда, насладиться этим процессом в полной мере мне так и не удалось.
— Оль, давай покороче, — запричитала Маринка. — Только самое основное.
Победоносно оглядев кислые физиономии
— Суть в том, что наша очередная беседа с Ярославом Всеволодовичем подтвердила: погибший депутат Владимирцев в рабочих делах был очень пунктуальным и скрупулезным человеком, — начала я своими словами. — Всегда в одно и то же время пил чай, звонил родителям жены и даже… — намеренно запнулась я, — принимал душ. Ни одну деловую встречу он не назначал раньше десяти часов утра, чтобы успеть привести себя в порядок.
— Хм, нас он тоже ждал к десяти, вот только подвел, — напомнил Виктор.
Я пропустила его слова мимо ушей, потому что и сама все время об этом помнила, и продолжила как ни в чем не бывало:
— Хотя в быту Владимирцев — полнейшая противоположность себе самому: постоянно проливал чай, терял ключи, но зато никогда не забывал папки с деловыми документами в машине и офис открытым не оставлял…
Маринка медленно опустила глаза: как только речь заходила о чьей-либо рассеянности, все сотрудники тут же вспоминали случай, когда Виктор, однажды вечером вернувшись за чем-то на работу, обнаружил нашу входную дверь открытой. Я была в командировке, Кряжимский благополучно ушел домой, а Маринка убежала на свидание, позабыв про все на свете. В общем, времени прошло не так много, фотограф вернулся минут через десять и офис закрыл, но с тех пор мы перед уходом предпочитаем несколько раз проверить запоры на всех окнах и отключить компьютеры.
Впрочем, с Мариночкой ничего подобного с тех пор не повторилось, и мы почти забыли об этом происшествии, но зато теперь она почему-то всегда дергается, когда заходит речь о чьей-то неорганизованности.
— С утра шестого января Владимирцев, как обычно, даже во время каникул, приехал в Думу и работал над каким-то проектом вместе с Сосновским. После обеда он отпустил Ярослава на лыжную базу, пожелал ему чего-то, чего желают в таких случаях… Ну, и еще секретарь предоставил в мое распоряжение информацию о делах, которые запланировал шеф на время своего отсутствия.
— Извините, Ольга Юрьевна, — неожиданно перебил меня Кряжимский. — Была ли в этом списке встреча с нами? И собирался ли Владимирцев вообще появляться на работе в Рождество?
Я полистала блокнот:
— Нет, о встрече с нами Ярослав не знал. Он и о приезде Инги не знал — она же позвонила ему с дороги, как только абонент стал досягаем для ее сотового телефона. А вообще-то даже в праздник Геннадий Георгиевич собирался поработать в офисе самостоятельно…
— Без секретаря? — уточнил Виктор.
— Да. Меня
— Где он почему-то не на лыжах катался, а в своем номере сидел, — напомнил фотограф.
— В общем, у Владимирцева на Рождество были запланированы совершенно конкретные дела: на основе статистических данных, найденных Ярославом, он должен был составить какой-то отчет, — вернулась я к главной теме нашего разговора. — Дела были расписаны буквально по секундам:
1) с десяти до двенадцати часов — поработать;
2) с двенадцати до часу дня — пообедать в депутатской столовой. Домой Владимирцев не собирался, поскольку отпустил шофера на каникулы и не ожидал, что именно в этот день из деревни от родителей вернется супруга;
3) после обеда — немного отдохнуть от служебных дел и позвонить друзьям и коллегам, в том числе и секретарю на лыжную базу…
— Ему-то зачем? — недовольно перебил меня Виктор.
— Ну, просто Ярослав оставил свои координаты шефу — на всякий случай, — объяснила я.
Естественно, и невооруженным глазом было видно, что фотограф в подобного рода случайности верит с трудом, но пока никаких других объяснений этому не возникало, поэтому я продолжила свой отчет:
— В половине пятого последовал звонок депутата родителям жены — она задерживалась в Романовке, Владимирцев уже волновался. Похоже, в то время они и сами еще не знали, что буквально на следующий день Инга Львовна уже вернется в Тарасов, — пояснила я и полистала блокнот. — Вот в общем-то и все. А потом, примерно часов в пять, Владимирцев с друзьями в баню собирался.
— Оль, а как же разговор и встреча с нами? — удивилась Маринка. — Ты же сама с ним договаривалась…
Ответа на вопрос не потребовалось: и так было ясно, что как раз об этом Ярослав не знал, Геннадий Георгиевич его в это дело не посвятил. Проигнорировав вопрос секретарши, я переключилась на другое: мы с Виктором изо всех сил старались понять, в каком направлении к разгадке этих ребусов движется Кряжимский. Маринка наконец заметила, что Сергей Иванович молчит уже довольно долго, и тоже притихла, вопросительно уставившись на меня. Так как мозговой центр нашей редакции — это Кряжимский, все притихли в ожидании вердикта.
— Я понял, что не только Ярослав очень педантичный человек, но и Владимирцев в служебных делах не позволял себе расслабиться, — очнулся наш аналитик. — Эти привычки многое объясняют: погибший депутат никогда ничего не делал просто так, всегда старался все заранее распланировать… В общем, мое мнение самое простое, потому что вывод напрашивается само собой — кольцо следствия замыкается вокруг Ярослава.
— Но у него, собственно говоря, даже и мотива нет для убийства! — удивилась я. — По-моему, он в случае смерти Владимирцева страдает больше всех — остается без работы.