А жизнь продолжается
Шрифт:
Августу уже не терпится начать строительные работы.
— Завтра ребята поставят ограду. Потом им останется положить угловые камни для аптекарева сарая, и тогда они смогут приступить к банку.
— Хорошо! Вот только много ли они успеют за осень?
— Да, — отвечает Август, — дом мы поставим. А если немного подморозит, то пустим в ход соль.
— Соль?
— Будем подсаливать воду.
— Чего только вы не умеете! — восклицает консул.
— Кое-какой опыт у меня есть, — сказал Август. — Я сооружал пароходные пристани и пакгаузы и выстроил не менее трех церквей.
Консул,
— Что ж, Подручный, — сказал он, — не буду вас больше задерживать! Кстати, вы так сегодня и не поспали? Должно быть, вы очень устали после вчерашнего. Тем более что это же вы нашли тело.
— Нет, со мной был почтмейстер.
Консул покачал головой:
— Какое прискорбное происшествие!
— Да, — сказал Август. — Но мне довелось видеть два-три землетрясения, при одном землетрясении образовалась такая трещина, что в нее провалилось три тысячи человек.
Консул, похоже, опять испугался, что последует продолжение, он спросил:
— И куда вы сейчас?
— К моим овцам. Они теперь пасутся на этой стороне озера, но к завтрашнему дню их нужно перегнать на прежнее пастбище, а там уж их разберут хозяева.
— Их разберут? — рассеянно спросил консул.
— На зимний корм.
Консул хотел, видно, обратиться к своему подручному с какой-то просьбой, но передумал. Поглядев на часы, он сказал:
— Я условился с моим английским другом, что в пять я подъеду и заберу его.
Август считает, что это никуда не годится, господину консулу не пристало собственнолично подвозить лорда.
— Нет, мы так условились, — говорит консул. — Подручный, когда вы вернетесь вечером, не забудете спустить флаг?
— Будет сделано!..
Август торопливо шагает в гору. Навстречу ему спускаются его рабочие.
— Десятник, мы закончили, — докладывают они.
— Давно бы так, — отвечает десятник. — Завтра будем ставить ограду, — предупреждает он на ходу.
Добравшись до охотничьего домика, Август сворачивает налево и идет берегом озера. Бог его знает, сколько ему придется пройти, пока он отыщет своих пастухов, озеро-то большое. Он глядит на часы: без четверти четыре. Спустя некоторое время он решается их окликнуть. Где-то впереди раздается ответный крик. Значит, его добрые пастухи Йорн и Вальборг еще и не начинали свое отступление. Только дольше им мешкать никак нельзя, ведь овец не годится гнать слишком шибко, дорогою они должны тихо и мирно пастись, чтобы к утру быть сытыми.
— Ну так что? — кричит им Август еще издали. — Вы собираетесь назад или нет?
— А как же, — отвечает Йорн. Он поднимается, снимает перед Августом шапку и снова преспокойно усаживается. — Известное дело, собираемся, — говорит он. — Только Вальборг надумала чуток задержаться, потому как корму здесь невпроворот. Гляньте-ка на овец, вишь, как округлились!
Август тоже присаживается. Зря он, наверное, порол такую горячку, до темноты еще далеко. И все ж таки, невесть отчего, на душе у него было смутно. Он спросил Йорна:
— Это не ворона там пролетела?
— Ворона? — сказал Йорн. — Я не видел.
— А ты, Вальборг, видела?
— Кого? Ворону?
Август призадумался. Что с ним такое? Пускай он всю ночь и не спал, но он видел эту ворону собственными глазами. Так же отчетливо, как Йорна Матильдесена, который сидит вертит в руках прутик. А рядом сидит Вальборг, Вальборг из Эйры, и вяжет чулок, она скатала его, чтоб был покороче, стальные спицы поблескивают на солнце. Быть такого не может, чтобы ворона ему примерещилась!
— Вы не видели, куда она полетела? — продолжал он допытываться.
— Ворона? Нет, никакой вороны мы не видели, — ответил Йорн.
— На восток или на запад?
Вальборг начинает ему удивляться и говорит:
— Пошто вы меня пугаете!
— Да брось ты! — отвечает Август. — Только я не понимаю, чего вороне понадобилось в горах.
— Н-да, — соглашается Вальборг. — Не иначе, она прилетела с пятничной вестью.
Август бросает на Вальборг снисходительный взгляд. Ну ясно, ворона — пятничная птица, которая по пятницам разносит дурные вести. Подобных глупостей он не слыхал нигде, кроме как здесь, хотя побывал во всех вороньих странах без исключения. Почему так не говорят про страуса или пингвина, которых ему тоже довелось видеть? А потом, разве и ворона, и пятница не в руке Божией и не под покровительством Божиим?
Август подсмеивается над Вальборг, которая верит в колдовство и масонство.
— Меня самого шпыняли тем, что я родился в пятницу, и обзывали пятничным отродьем, но я уже пережил, считай, четыре тысячи пятниц и пока еще жив!
— Да я просто так сказала, — бормочет Вальборг.
Йорна, того беспокоит чисто житейское. Как ни странно, но с тех пор, как у этого убогого и всеми презираемого мужичонки появилось постоянное занятие, он показал себя совестливым, надежным работником. Он скинул собранные с миру по нитке обноски и ходил теперь в рабочей одежде, которую купил себе в городе. Он словно бы возродился, он восстановил свое доброе имя, он стал человеком. Завтра он будет иметь дело со множеством людей, которые придут за своими овцами, что ж, он не против!
Однако Йорн задумывается и о будущем, чего с ним до этого не случалось, он говорит:
— Завтра Михайлов день, ну а после у вас, поди, для нас уже ничего не будет?
Август верен себе, он их не оставит, когда это было, чтобы он увольнял своих людей и лишал их заработка?
— Ты получишь место, — отвечает он Йорну.
— Слава Богу! Вальборг, у меня будет место! — кричит Йорн жене, хотя она сидит рядом. — Что я тебе говорил, стоит мне закинуть ему словечко…
— Как будто вы меня не знаете!
— Что я говорил, я так тебе все время и говорил!
Август, капитан и генерал:
— Приступишь в понедельник!
Для пущей важности он достает свою записную книжку и пишет на отдельном листке, что податель сего Йорн будет сперва класть угловые камни, а потом работать на строительстве банка! Подписавшись, Август вырывает листок:
— Передашь это распоряжение моему мастеру, его зовут Боллеман!
Йорн знает, кто такой Боллеман, он кивает и долго благодарит: ну до чего же ему повезло! А что он все время и говорил!..