А жизнь продолжается
Шрифт:
— Мои дамы собираются на гагачий базар за пухом. Если у вас найдется время, Подручный, мне бы очень хотелось, чтобы вы помогли им организовать эту поездку. Судя по всему, они пригласили еще несколько человек гостей. Спросите у моей матери, она в курсе.
Август поехал вместе с ним и вылез у аптеки. Час был еще ранний, фру Хольм хлопотала на кухне, аптекарь с фармацевтом сидели и завтракали.
— Доброе утро, Август, подсаживайтесь-ка и заморите червячка. Ах, вы уже ели? Моя жена сейчас придет.
Заканчивая
— Правильно, нам это не разрешается, но…
— Так она и денег с прислугой не передает, — сказал фармацевт.
— Это ничего.
— И на что ей столько хереса?
— Наверное, они слишком часто готовят черепаховый суп.
— Да, но чтоб по бутылке в день!..
Появилась фру Хольм.
— Ой, да это Подручный! — воскликнула она весело. — И сидит, маковой росинки в рот не берет! Ну хотя бы кофейку? Поездка, говоришь? Приглашено двадцать три человека. Это все Гордон, он у нас широкий.
Август стал задумчиво поглаживать подбородок:
— Понадобится большая лодка!
Аптекарь:
— В моей поместится пятеро.
Август начал считать:
— Еще пятеро в моторке консула, это десять. Остается тринадцать. Можно бы взять шхуну, но не факт, что будет ветер.
Поразмыслив, они порешили на том, что возьмут рыбацкий баркас, в нем поместятся все гости и даже останется место. Август позаботится о гребцах, а сама поездка состоится на следующий день, в четверг, в четыре часа пополудни.
Август поднялся.
Аптекарь сказал ему:
— Я предлагаю свои услуги, вот вам уже и один гребец. Но только чтоб не крутиться на одном месте!
— Вот спасибо, — сказал Август. — Значит, нас уже двое.
Фру Хольм помотала головой:
— Подручный, тебе совершенно ни к чему грести самому!
Аптекарь засмеялся:
— Уж не знаю, по какой такой причине, но моя жена, Август, чрезвычайно к вам благоволит.
— По мне так лучше грести самому, чем тащиться за двумя гребцами в Северное селение, — сказал Август.
— Ты же можешь поехать туда на автомобиле!
Фру Хольм решительно встала и ушла звонить по телефону, словно старик был ее подопечным. Она отсутствовала всего ничего, а вернувшись, сообщила:
— Гордон просил передать, автомобиль стоит в гараже!
— Да, но… нет, ну как же я…
— Это приказ, — сказала она…
Август катит в Северное селение. Пусть они там на него посмотрят. Ясное дело, автомобиль не его, но может же быть такое, что они с консулом держат его пополам. А кроме того, он и сам собирается купить машину, возьмет и станет владельцем машины.
Не останавливаясь, он гордо проехал мимо жилища, в котором обитали вдова и детишки Сольмунна. Возле Беньяминова дома он дал три гудка, вылез, зажег сигару и принялся взад и вперед прогуливаться.
Беньямин был все такой же, добродушный и добросовестный.
— Кто к нам приехал! — поприветствовал он Августа. — Помните, как мы строили вместе с вами дорогу, а сколько же всего с тех пор приключилось!
Август ничего не имел против Беньямина, он прекрасно с ним ладил, парень ему даже нравился.
— Так вот она, твоя мурья! — сказал он, оглядывая дом снизу доверху.
— Чего? — не понял Беньямин.
— У вас в горнице что, только одно окно? — спросил Август.
Беньямин поискал окно глазами и ответил:
— Надо быть, одно.
— Тогда вы не видали сплошь застекленных домов.
— Нет. А такие бывают?
— Да я сам в таком проживал. В нем светло, как у Бога на небесах, вот и смекай. Бывало, отмоешься в воскресенье добела и делаешься прямо невидимым.
— Не, мне такого не надо, — протянул Беньямин, вполне довольный тем, что у него есть, — нам хватает и одного окна. Чего же это я хотел сказать-то…
Наверняка он собирался завести разговор о том, что приключилось с тех пор, как они в последний раз виделись, поэтому Август сразу же его оборвал:
— Твой товарищ дома?
— Да вроде бы.
— Вы сможете с ним завтра прийти и перевезти наших гостей на гагачий базар?
В ответ — целая вереница вопросов: его ли это гости, сколько их, кто такие и что за гагачий базар, хотя существовал только один и принадлежал он консулу.
Август сообщил:
— Гостей человек тридцать — сорок, в том числе лорд из Англии. Так вы придете?
— Понадобится большая лодка, — сказал Беньямин.
— Да, самый большой баркас. На вас можно положиться?
— Ну а как же, раз мы обещались.
— Значит, самый большой баркас. Придете рано утром, скатите и отдраите. Мы рассчитываем отплыть после обеда, в четыре часа. Все понятно?
Беньямин невозмутимо улыбается:
— Да. Чего же тут не понять.
— Возьмете с собой полдник, а на месте мы вас накормим.
— Да уж, чего только за это время не произошло! — сказал Беньямин. — Корнелия лежит в земле и все такое!
— Да, — рассеянно обронил Август.
— Вы не пришли ее хоронить.
— Я? Нет.
— Я решил, пускай сердечко так у нее и останется. Только мне было все равно, я решил, не буду ее жалеть.
Август, тот думал все больше о житейском и, уходя, спросил:
— Ты не забыл про Михайлов день? Овец надо будет пригнать обратно…
Вечером прирысил Йорн Матильдесен и пожаловался, что кто-то стрелял в горах и распугал овец. Август начал его успокаивать: