А. з.
Шрифт:
Не решаясь переступить порог (совсем некстати на ум пришли слова Андрюхи, что избушка — это гроб), Олег поинтересовался:
— Что там?.. Чего молчите? — Пересилив себя, приблизился к приятелям и приник лицом к просвету между тесинами.
В нескольких шагах от избы находился древний колодец. На краю сруба деревянная бадья, окованная металлическими полосами. С поворотного бревна — для спуска и подъёма ведра — свисал огрызок цепи и размеренно покачивался, словно маятник часов.
Сглотнув ком в горле, Олег прошептал:
— Ветра нет, а цепь качается.
— Полное безветрие, — поддакнул Андрей. — Тут явно магнитная аномалия. Без приборов не разберёшься. — Отступив от окна, прижал ладонь к животу. — Идёмте уже обратно.
— Давайте осмотрим округу, — предложил Максим. — Вдруг найдём ещё что-то.
— Вот честно, ты страдаешь хернёй. И мы с тобой вместе.
Олег осадил паренька:
— Андрюха! Не ругайся!
— Херня, к вашему сведению, на латыни означает «грыжа», — протараторил Андрей. — Этот диагноз врачи ставили детям зажиточных мещан, чтобы те не служили в армии. В конце девятнадцатого века в России каждый пятый богатенький сынок официально страдал хернёй.
— Хватит умничать!
— Стрекоза и диспетчер сговорились. Неужели не понятно? Командиру проще свалить всё на Максима, чем провести нормальное расследование. А врач долбо… не буду ругаться. У тебя не психическая травма, Максим, а обычная травма головы. Мой совет, топай в прокуратуру и пиши на них заявление. Я скажу отцу, там с ними разберутся. — Сморщив нос, Андрей втянул воздух сквозь зубы. — Живот крутит. Вы брали туалетную бумагу?
— А ты, Андрюха, лопушком, — съязвил Олег. — Или в интернете этому не учат?
Максим полез в рюкзак:
— Салфетки подойдут?
Выхватив из его руки пачку бумажных салфеток, Андрей пулей вылетел из избы.
— Далеко не уходи! — крикнул Максим. — Ты слышишь?
— В небе звёздочка горит — это питерский «Зенит»! — донеслось снаружи.
— С ним не соскучишься, — хмыкнул Максим. Затянув ремни, закинул рюкзак на плечи. — Пройдёмся вокруг избы, пока малец свои дела делает.
Не потрудившись смахнуть с табурета пыль, Олег сел:
— Я тебя здесь подожду.
— Устал?
— Голова плохо варит, и в сон клонит. Я проснулся задолго до рассвета, не выспался. И от походов отвык.
— Ты точно в порядке?
Олег вымучил улыбку:
— В порядке. Иди.
Максим вышел на крыльцо. Скользнул взглядом по кустарникам:
— Андрей!
— Да здесь я, здесь, — долетело из зарослей.
Сойдя с крыльца, Максим потряс приставленную к чердаку лестницу, проверяя на прочность. Осторожно взобрался по трухлявым перекладинам, открыл дверцу. В нос ударил гнилостный запах. Темно и тихо.
Затворив дверцу, Максим спустился и снова окликнул Андрея:
— Чего так долго?
Из-за куста послышалось:
— Дай подумать спокойно.
Максим обошёл избу и приблизился к колодцу. Поймал вихляющий из стороны в сторону холодный и шершавый на ощупь обрывок цепи. Помедлив, отвёл руку. Соединённые между собой звенья больше не двигались. Максим взял с угла сруба деревянную бадью, покрутил-повертел, рассматривая. Тяжёлая. Плотно подогнанные дощечки источены жуком-короедом. Металлические полосы сильно изъедены ржавчиной. Бадьёй давно не пользовались. Поставив её на землю, Максим заглянул в колодец: глубокий, ни воды, ни дна не видно. Бросив в чёрную яму шишку, прислушался. Ни звука.
— Хватит страдать хернёй, — прошептал Максим и направился к избе.
До слуха донёсся тихий всплеск. Максим застыл. Шишка упала в воду… Какой же глубины колодец? Но не эти мысли мешали Максиму обернуться. Он всем своим существом чувствовал присутствие чего-то невидимого, неосязаемого. Цепляясь взглядом за доски на окне, убеждал себя, что всплеск ему почудился, а колкие мурашки разбегаются по телу не от страха, а от того, что в лесу резко похолодало. Иначе как объяснить возникший при выдохе парок?
Звякнули железные звенья, раздался глухой стук. Максим медленно повернул голову. Обрывок цепи мерно раскачивался, свисая с поворотного бревна. Бадья стояла на прежнем месте — на углу колодца.
— Кто здесь? — спросил Максим, вмиг охрипнув. Попятился к избе, озираясь. Натолкнулся спиной на бревенчатую стену. Постоял, пытаясь уловить малейшее колыхание ветвей и листьев. — Андрей! Ты где?
С другой стороны избы донеслось:
— Тута я, тута!
Максим быстро вернулся в избу.
Олег сидел на табурете, сложив на столе руки и уронив на них голову.
— Тебе плохо? — Максим похлопал его по загривку. — Олег!
— Я сплю.
— Уходим!
— Ещё минутку.
— Вставай! — Подхватив Олега под мышки, Максим заставил его подняться.
Олег качнулся, как тряпичная кукла, и снова хотел сесть:
— Всего минутку.
Удерживая его за талию, Максим поправил сползший с плеча ремень ружья:
— Андрей! Где тебя черти носят?
— Да иду я, иду. — Скрипнуло крыльцо. Андрей переступил порог избы. — Дядя Олег?..
— Помоги, — попросил Максим. — Не выспался бедолага, устал.
Едва Андрей шагнул вперёд, как дверь захлопнулась. От неожиданности паренёк подпрыгнул.
Вздрогнув, Олег мигом проснулся и проговорил со злостью:
— С ума сошёл?
— Это не я, — пролепетал Андрей. — Она сама.
Дверь позади него вдруг стала отдаляться. Изба, прежде тесная, узкая, раздалась в ширину и длину.
Чтобы не пугать парнишку, Максим сказал тихо:
— Андрюха, стой на месте.
Но тот, похоже, что-то увидел. Лицо вытянулось и побелело. Веснушки словно присыпало мукой. Челюсть отвисла. Глаза размером с царский пятак, взгляд направлен Олегу и Максиму за спину. Они оба заторможенно, будто во сне, оглянулись. Окно оказалось не рядом, а в пяти или шести шагах. Возле него темнели три силуэта. Очертания размытые, и не понятно, кто стоит в полумраке и смотрит в щели между досками. Было в силуэтах нечто знакомое. Телосложением и ростом они напоминали Максиму приятелей и его самого. Тени?..