А. з.
Шрифт:
— Сможет или не сможет? — допытывался Бузук.
— У него есть выбор?
— Соображаешь.
Хирург присел на корточки и прошептал:
— Если тебе нужен этот человек, запрети Жиле махать кулаками. Следующий удар закончится летальным исходом. Это я тебе как врач говорю.
— Тогда, как врач, позаботься, чтобы он жил, пока я не решу, что ему пора умереть, — произнёс Бузук еле слышно. Порывистым жестом велел Хирургу отойти и с угрюмым видом подпёр щёку кулаком. — Слышь, дружок! Я тут всё думаю… Куда ты бежал?
— Подальше от вас, — прогундосил Максим и нажал на уши; голоса зэков звучали троекратным эхом. Прикоснулся ко лбу. Переносица отекла, веки налились и потяжелели. Окружающий мир тонул в полумраке, фигуры людей казались размытыми, а лица размазанными. Уж лучше так, чем резь в глазах от нестерпимо яркого света.
— Видать, ты и впрямь хорошо знаешь лес.
— Ни хрена он не знает, — вставил Жила.
Бузук изобразил на физиономии искреннее удивление:
— Ну как же не знает? Шпарил без компаса и карты. Такие круги наворачивал, что сам чёрт заплутал бы. Как же ты, дружок, находишь дорогу?
— Я уже говорил, что по знакомому маршруту хожу без компаса, — ответил Максим и притронулся к опухшему затылку. Опустить бы голову в таз с ледяной водой, чтобы вернуть мыслям ясность, а зрению чёткость.
— Как интересно… — Бузук достал из аптечки «Но-шпу», проглотил две таблетки. — Ты же понимаешь, что тебе хана…
— Понимаю.
— …если мы тебя оставим. Но мы в беде тебя не бросим, возьмём с собой…
Максим выдавил улыбку:
— Так я и поверил.
— …если скажешь, куда ведёт твой знакомый маршрут. — Бузук помолчал, разглядывая Максима. — Есть в лесу укромное место, где нас никто не найдёт?
Беззвучно смеясь, Максим вытащил из носа ватные тампоны.
— Вот сука! — прошипел Жила. — Он ещё рыгочет.
Бузук посмотрел на него с укором:
— Остынь. — Перевёл взгляд на Максима. — Что смешного в моей просьбе?
— Вы в дремучем лесу. Я не знаю более укромного места.
— Нам надо передохнуть. Нужна вода и пожрать бы чего. Есть такое место?
Максим подкинул на ладони окровавленные ватные шарики, хотел поймать их в воздухе, но непослушная рука подвела.
— Что мне за это будет?
— Умрёшь быстро, — оскалился Жила.
— Остынь, говорю! — прикрикнул Бузук. — Ты его не слушай, дружок. Это он с голодухи такой злобный. Я отпущу тебя. Даю слово.
Пытаясь собраться с мыслями, Максим глубоко вздохнул:
— Есть такое место. Я бежал как раз туда.
— Куда, дружок? — спросил Бузук елейным голосом.
— Чую, сейчас мы получим порцию брехни, — буркнул Жила.
— На охотничью заимку.
— Это что получается? — пробормотал Гвоздь. — Он заманивал нас на убой, а мы, как последние остолопы, повелись?
Жила расхохотался с завыванием:
— Бля… — Откинулся на спину, засучил ногами по земле. — Я уссусь от смеха!
Взирая на Максима, Бузук помрачнел:
— Ты стебёшься?
— На заимке никого нет. Сейчас запрет на охоту. В охотничьем домике всегда хранится провизия: консервы, сухари, крупы. Есть баня. Рядом река. Можно порыбачить.
— Нехило поёт, словно по нотам, — отозвался Гвоздь.
Хрипатый поднялся и исчез в зарослях. Не понимая, почему он ушёл, уголовники переглянулись.
— Куда это он? — прошептал Сява.
Бузук отмахнулся от него, как от надоедливой собачонки, и вновь обратился к Максиму:
— Далеко эта заимка?
— Через пять часов будем на месте.
— Далековато.
— Ближняя деревня ещё дальше. Но там вас наверняка ждут. — Максим сглотнул ком в горле. — И я не дойду.
— В деревню нам нельзя, — протянул Сява.
Повисло молчание. Бузук почёсывал лоб. Жила смотрел на опутанное кронами небо. Гвоздь разглядывал свои грязные ногти. Сява жевал хвойную иголку. Хирург крутил пуговицу на куртке.
Послышался треск веток. Подтягивая на ходу штаны, Хрипатый вышел из-за кустарника. Щелчком пальцев привлёк к себе внимание и махнул рукой, как бы указывая дорогу.
— Что? Идём? — спросил Бузук.
Хрипатый кивнул.
— На охотничью заимку?
Хрипатый снова ответил кивком.
— Мне не нравится эта затея, — проворчал Бузук.
Жила возбуждённо потёр ладони:
— Бузук, отдай мне бегуна. А? Слышь, Бузук? Я быстро выведу его на чистую воду.
— Я думаю.
— Да что тут думать?
— Я думаю, мать твою!.. — Бузук воткнул взгляд в Максима. — Ладно, дружок, надеюсь на твою порядочность. Но если ты сбрехал, мы грохнем тебя и сожрём.
Хирург помог Максиму встать. Уцепившись за поросль кустов, Максим согнулся, как сломленное дерево, и, содрогаясь от рвотных спазмов, вывернул желудок наизнанку. Выпрямив спину, сделал глубокий вздох.
Жила толкнул его:
— Веди!
Максим посмотрел на разбросанные по прогалине салфетки в пятнах крови и двинулся вперёд, впервые изменив своей привычке не оставлять в лесу мусор.
— 17 ~
Окружающий мир тонул в тусклом воздухе. Определить стороны света не представлялось возможным: ни муравейников, ни отдельно стоящих деревьев с обращёнными на юг длинными густыми ветвями. Смыкаясь и сплетаясь, кроны образовывали необъятную зелёную паутину. В просветах виднелось блёклое небо без лучика солнца. Растительность не отбрасывала тени, а потому было крайне трудно угадать время суток.
Постоянный приток адреналина помогал Максиму всё видеть, всё слышать, всё чувствовать. Но ему казалось, что он попал в туннель, где всё так медленно движется, но быстро проносится. Максим шёл неровным шагом, затуманенным взглядом выискивал зарубки на стволах и гасил тревогу: ни одного помеченного дерева на пути не встретилось. Внутренний голос успокаивал, мол, в этом нет ничего удивительного. Сколько раз он менял направление, сколько сделал кругов, чтобы собрать уголовников в стаю? Сейчас он прокладывал, по сути, новый маршрут, полагаясь только на своё чутьё. И словно охотничья собака, взявшая след, шагал вперёд.