А. з.
Шрифт:
— Смотрю, тебя нет. Решил проверить.
— Подсоби.
Гвоздь сполз до середины склона:
— Давай ружьё. — Мёртвой хваткой вцепился в ствол ружья. — Держись за приклад.
Шнобель затрясся от напряжения, еле удерживая на спине Бузука. Ещё немного, и «табурка» сломается.
— Свалишь меня — грохну! — пригрозил ему Бузук.
Просунув руку в ремень, крутанул кистью, чтобы на запястье получилась петля. Ругаясь, пыхтя и обливаясь потом, выбрался из оврага. Плюхнулся на корягу и вдавил кулак в правый бок.
Приплясывая от возбуждения, Гвоздь закинул ружьё на плечо:
— Ну я поскакал?
— Кличь всех сюда.
— С чего вдруг?
— Побазарить надо.
— Да ты что, Бузук! Он же сбежит.
— Он даже не пытается сбежать. Он нас заманивает.
— Он шкуру свою спасает.
— Тут что-то не так, — упорствовал Бузук.
— Да что не так? — начал заводиться Гвоздь. — Его надо поймать, иначе нам хана. И братва на кураже. Они не поймут.
— Шума от него слишком много.
— Конечно много. Кругом ветки, сучья…
— Рыскает как заяц.
— Хирург говорил, что у него дезори… с головой непорядок, потому он плутает.
— А я говорю: это ловушка! — Бузук зыркнул из-под седых бровей. — Усёк? Зови братву!
— Вот это облом, — расстроился Гвоздь. Вытер вспотевшие ладони о ляжки и проорал: — Хрипатый! Жила! Все сюда!
Голос полетел вдаль, но словно ударился о что-то невидимое и вернулся тихим эхом.
— Щас, — прошипел Гвоздь и скрылся в зарослях.
Над краем обрыва показалась голова Шнобеля. Лицо пунцовое от натуги, глаза вот-вот вылезут из орбит. Напряжённые пальцы вонзились в землю и заскребли, оставляя борозды. Голова исчезла. Донёсся звук упавшего тела.
— Жив? — спросил Бузук, разглядывая две зарубки на коряге.
До слуха долетело:
— Вроде бы.
Вытащив из кармана складной ножик, Бузук колупнул лезвием кору. Нет, метки делали не этим ножом.
***
— Странный лес, — произнёс Жила и взмахнул рукой.
Слоистый воздух колыхнулся, будто кисель. Границы между слоями размылись.
— Лес как лес, — откликнулся Сява, наблюдая, как Хрипатый бродит между деревьями, что-то выискивая.
— Птиц не слышно, вообще ни хрена не слышно, — вновь проговорил Жила. — Странная тишина.
— Ага, аж ухи заложило, — поддакнул Сява.
Хрипатый жестом подозвал братков к себе. Указал на раздавленный кустик брусники, усеянный бледно-розовыми цветами.
— И больше никаких следов? — спросил Жила.
Растопырив пальцы, Хрипатый обвёл рукой чащобу без единого просвета.
— Ясно, — кивнул Жила.
— Что — ясно? — не понял Сява.
— Этот ушлёпок опять затаился. Надо прочесать местность.
— Почему не драпает?
— Потому что здесь тихо, как в гробу. Мы сразу услышим. — Жила помассировал плечо. — Ну что, бродяги? Пошли?
— Втроём? — растерялся Сява.
— Нас четверо. Хирург, поднимай жопу.
Сидя на обломке толстой ветки, Хирург утёр рукавом взопревший лоб:
— Меня достала ваша гонка.
— Совсем обурел, сальмонелла? — набычился Жила. — Берегов не видишь?
— Я Бузука подожду.
— И Гвоздя долго нет, — промямлил Сява. — Наверняка заблудился.
— Тихо! — Жила вытянул шею. — Слышите?
Пригнувшись, Хрипатый потянулся всем телом вперёд, готовый к броску.
Макушки кустарников затрепетали, словно их взъерошил ветер. Ветви разошлись в стороны, как застёжка-змейка на кофте, и выпустили из гущи Гвоздя.
— Заблудишься тут. Базлаете на всю округу, — проворчал он и кивком позвал за собой. — Идёмте, Бузук сходку собирает.
— Нашёл время, — нахмурился Жила.
— Идёмте. Побазарить надо.
— О чём?
— Бузук сам всё расскажет.
— А как же наш крендель? — занервничал Жила. — Пока мы лясы точим, он ускачет. Гнали, гнали, и всё зря?
— Вот Бузуку и предъявишь.
Братки с недовольным видом двинулись за Гвоздём.
Шагая последним, Сява проговорил слезливым тоном:
— Водицы б хлебнуть. Во рту пересохло.
— Травы пожуй, — произнёс со злостью Жила и облизал потрескавшиеся губы.
Гвоздь крикнул:
— Хирург, идёшь?
— Иду. — Упираясь ладонями в колени, Хирург встал с обломка ветки. Одёрнув штанины, поднял голову и прошептал: — Идиот…
Прислушиваясь к удаляющимся голосам, Максим вышел из-за лиственницы. До этой секунды он ждал, когда зэки соберутся в одном месте, чтобы погнать свору к старой изгороди, установленной между двумя засохшими деревьями. Чутьё подсказывало ему, что ограда из плотно подогнанных штакетин играет немаловажную роль. Возможно, это черта, за которой искажается пространство и время. Максим хотел привести беглых заключённых к избе, вернуться к изгороди и закрыть калитку, чтобы никому в голову не взбрело пройти через неё. Хотел издали понаблюдать за братками и убедиться, что аномальная зона их не выпустит. Ну а дальше… дальше оставалось только надеяться на оперативность и слаженность действий спасателей и полицейских.
Максим смотрел на заросли, в которых скрылись уголовники, и пытался понять, почему они уходят. Неужели вожак стаи решил прекратить преследование?
— Тебе жить надоело? — послышался шёпот.
Моргнув, Максим перевёл взгляд на Хирурга:
— Зови их.
— Беги отсюда! Беги и не оглядывайся.
Издалека донеслось:
— Хирург!
— Да иду я, иду!
Максим порылся в накладном кармане на колене и, выудив коробок спичек, бросил его на бугор, поросший огромными лопухами: