А.и Б. Стругацкие. Собрание сочинений в 10 томах. Т.10
Шрифт:
Р э б а. Благодарю.
К о н д о р. Я не сомневаюсь, что эта новость будет воспринята при дворах Империи с необычайным удивлением...
Р э б а. Я буду рад, если эту новость сообщите именно вы.
Входит Монах.
М о н а х. Багаж и слуги посланника торговой республики Соан дона Кондора погружены на корабль. Отлив начнется через полчаса. Капитан просит дона Кондора явиться к этому времени на борт.
Р э б а. Эскорт для господина посланника! (Монах уходит.)Жаль. Поужинать не успели.
К о н д о р. Это пустяки, поужинаю в море... Разрешите еще один вопрос, дон Рэба.
Р э б а. Разумеется, дон Кондор.
К о н д о р. Почему вы именно сейчас и именно мне раскрываете свои карты?
Р э б а. Карты?
К о н д о р. Я хочу сказать, почему вы именно сейчас и именно мне сообщаете, что вы — агент Святого Ордена?
Пауза.
Р э б а. Дон Кондор, до Эстора восемнадцать дней морем и сорок дней сушей. И я не раскрываю карты. Я показываю зубы!
Кондор встает.
К о н д о р. Прошу разрешения откланяться.
Р э б а. Расстаюсь с вами не без грусти.
О к а н а. Ах, дон Кондор, на обратном пути...
Внезапно за окнами взрывом возникает гвалт испуганных голосов. По окнам проносится голубой луч и сразу же гаснет. Крики усиливаются и вдруг смолкают. Рэба пятится к своему столу, тащит из ящика огромный арбалет. Кондор обнажает шпагу. Окана выхватывает из складок платья кинжал.
В апартамент вбегают несколько монахов и солдат. Их Н а ч а л ь н и к падает перед Рэбой на колени.
Н а ч а л ь н и к. Господин канцлер! Ваша светлость! Сам дьявол посетил нас!
Р э б а. Что такое? Какой дьявол?
Н а ч а л ь н и к. Он унес Арату!
Р э б а. Что-о?
Н а ч а л ь н и к. Я сам видел, собственными глазами! Он прилетел... Все залилось адским светом! Дьявол пал на башню с небес, распахнул над нами непомерные крылья, дунул горячим воздухом, схватил Арату и вместе с ним исчез!..
О к а н а. Подлый лжец!
Н а ч а л ь н и к. Не я один видел... Все видели!
С о л д а т ы и м о н а х и. Точно! Мы все видели!
Н а ч а л ь н и к. Мятежника Арату дьявол уволок с вершины башни!
Пауза.
К о н д о р. Разрешите откланяться. (Уходит.)
Р э б а. Все — вон!
Монахи и солдаты, толкаясь, выбираются из апартамента. Рэба садится за свой стол, подпирает голову рукой, думает. Окана пристально глядит на него.
Р э б а. Дьявол... Дьявол. Как сказал этот дурак Цупик? Им нечистая сила помогает...
О к а н а. Страшное дело!
Р э б а. Да, страшное дело... опасное дело... Если он и такое может, то опаснее не придумаешь...
О к а н а. О ком ты? Ты что-то знаешь, да?
Р э б а. Сыск — дело великое. Вот так следишь-следишь за человеками, глядь — и на дьявола наткнешься... Да, опасно, опасно... Ах, изловить бы его да за жабры и на сковородку, а? Или оставить, пренебречь, ничего, мол, не знаем, удивляемся и только... Нет, это нельзя. Надо крючочек подыскать... Только клюнет ли? И если клюнет, то на что?
О к а н а. Слушай, я боюсь, перестань...
Р э б а. Бойся, бойся, сейчас самое время. Ну-ка, поди сюда...
Окана подсаживается к нему вплотную. Он что-то шепчет ей, опасливо поглядывая на зрительный зал.
КАРТИНА ТРЕТЬЯ
Гостиная в нижнем этаже дома, где поселился Румата. У но, слуга Руматы, мальчик лет шестнадцати, мрачноватый и угрюмый, ходит с пыльной тряпочкой и щеткой, занимается уборкой. Внезапно настораживается, бросает тряпку и щетку, спешит к дверям. Входит темный как туча Румата, молча сбрасывает на руки Уно шляпу и плащ, валится в ближайшее кресло.
Р у м а т а. Принеси воды. Вина с водой. Живо.
У н о. Может, кушать будете?
Р у м а т а. Воды, я тебе сказал! Пошел! (Уно уходит.)Будь оно все проклято! (Вскакивает, принимается расхаживать по комнате.)Люди! Это — люди? Что в них человеческого? Одних режут прямо на улицах, другие покорно ждут своей очереди... И каждый думает: вот его — за дело, а меня — не за что, я хороший... Нет, мало того, еще и приговаривает: так его, так его, режьте, чтобы другим неповадно было! Исступленное зверство тех, кто режет, и исступленная благонамеренность тех, кто смотрит... Десять человек стоят, блаженно пуская слюни от преданности, а один подходит, выбирает жертву и режет. Души этих людей полны нечистот, и каждая капля пролитой на их глазах крови загрязняет их все больше и больше...
Румата замолкает. Словно бы издалека, нарастая, накатывается рев толпы, в котором различаются исторические вопли:
— Бей, бей! Огня! Больше огня! Ура, Серые Роты! Ура, дон Рэба! Режьте, бейте, жгите!
Рев нарастает, достигает нестерпимой громкости и разом обрывается. Румата трясет головой, словно отгоняя страшное видение.
Р у м а т а. Пулемет бы сюда, пулемет!.. Свинцом по серой сволочи, по бледненькой роже дона Рэбы, по окнам его прокисшей от крови канцелярии!.. Это было бы сладостно, это было бы настоящее дело...
Румата возвращается в кресло, сжимается, прикрыв лицо ладонью. В гостиной темнеет. И из тьмы гулко раздается голос Кондора.
К о н д о р. Итак, мы хотим стрелять?
Р у м а т а. Да.
К о н д о р. В кого?
Р у м а т а. В этих мерзавцев. В дона Рэбу. В бакалейщика Цуцика.
К о н д о р. За что?
Р у м а т а. Они убивают все, что мне дорого...
К о н д о р. Они не ведают, что творят.
Р у м а т а. Они ежедневно, ежечасно убивают будущее!