Абордажная доля
Шрифт:
— Это я поняла, но как это может выглядеть деревьями?! И как ты вообще это видишь, у тебя там бинокль встроенный?!
— Да, — усмехнулся он. — Встроенный в броню.
Только теперь я наконец обратила внимание, что глаза измененного закрывала прозрачная полоса защитных очков. Видимо, не только защитных.
— Так, может, стоит это обойти? Если даже тебе неуютно, — пробормотала я. Фантазия, к счастью, оказалась бессильной представить нечто, способное впечатлить пирата, но здравый смысл подсказывал, что мне это понравится еще меньше.
— Я уверен, что такая возможность местными творцами не предусмотрена, и даже пытаться не стану. Поэтому и предложил тебе закрыть глаза, это самый простой вариант.
— Зная себя… Не поможет, я все равно не удержусь. Если только завязать, и руки еще за спиной, для надежности, — вздохнула я. — Но все равно ведь нечем.
— Это было бы… весьма интригующе, — с расстановкой, каким-то непонятным тоном проговорил Глеб, больше себе под нос, чем отвечая на мои слова.
— Что именно? — не поняла я.
— Вин! — насмешливо фыркнул он. — Не обращай внимания, мысли вслух. А что до пейзажа — может, тебя-то как раз не проймет до рвоты, все-таки врач.
И сразу после этих слов я наконец-то смогла сообразить, что именно приняла за деревья. То ли мы подошли достаточно близко, то ли дождь пошел на убыль, то ли объяснения Кляксы сдвинули что-то в моем восприятии, заставив связать картинку и суть.
— Да они, по-моему, больны на всю голову, — пробормотала я.
Нет, тошнить меня от увиденного не начало, тут Глеб оказался прав. Но это было настолько странно, настолько чудовищно, что не вызывало никакого эмоционального отклика, кроме отрешенной растерянности и недоверия к собственным глазам. А наличие во всем этом какой-то извращенной, безумной логики одновременно завораживало и вызывало холодок, бегущий по спине.
«Деревья» состояли из разделенных на части тел, натянутых на какую-то серую основу — или сросшихся с ней. Кости-ветки, скрепленные вытянутыми, разобранными на волокна мышцами и сухожилиями; листья — ошметки желтоватой с просинью кожи; внутренние органы — плоды и гирлянды из кишок на ветках. Каждое дерево явно состояло из нескольких трупов, но у каждого имелось по одной целой голове, и неподвижный взгляд остекленевших глаз пугал по-настоящему. Не зря покойникам всегда закрывают глаза…
— Кем нужно быть, чтобы придумать вот это?!
— Ну, для этого определенно нужно иметь фантазию, — флегматично ответил Глеб.
— И что, интересно, они этим проверяют? — продолжила я негодовать. — Брезгливость?
— И ее тоже, но не только. Видишь ли, эти лица мне знакомы, — невозмутимо пояснил он. — Родные, друзья — все близкие люди.
— И ты говоришь об этом так спокойно?! — пораженно уточнила я.
— Вот именно на это испытание рассчитано, — кивнул Клякса. — Я ведь знаю, что это просто картинки, вынутые из моей головы. Большинство этих людей давно уже умерли, кого-то я хоронил сам. Судьба остальных мне, конечно, неизвестна, но это не повод думать, что передо мной именно их трупы. Понимаешь, здешние хозяева с их технологиями легко способны заставить любого человека поверить в правдивость происходящего, как обманывают сейчас наше зрение, осязание и остальные чувства. А если они так не поступают, значит, это просто испытание, цель которого — отсеять слабых и психически неустойчивых.
— Но почему именно так?!
— Спроси что-нибудь полегче. — Он чуть пожал плечами. Пару мгновений помолчал и добавил задумчиво: — Вообще, все это что-то напоминает, но я никак не могу вспомнить, что именно.
Меня передернуло.
— Я такого точно никогда не видела! А то бы запомнила, — пробормотала угрюмо. Мне даже не хотелось представлять, что где-то существует место, подобное этому.
— Хорошо, что ты не закрыла глаза, — вдруг ровно заметил Клякса.
— Почему?
— Когда придется бежать, все это не станет неприятным сюрпризом.
— «Когда»? Не «если»? Что за пессимизм? — растерянно спросила я. — Может, отстреляться получится!
— Потому что они начали моргать и шевелиться вне зависимости от ветра. И мне совсем не верится, что они ограничатся исключительно психологической атакой, — разъяснил Глеб и сбавил шаг. — Слезай, приехали.
Я страдальчески вздохнула, но ничего не сказала и неловко сползла по спине мужчины.
— К хорошему быстро привыкаешь? — усмехнулся он и выдвинул меня вперед.
— Что, теперь ты на мне поедешь? — нервно хихикнула я, оглянувшись через плечо.
— Боюсь, это будет слишком медленно, — возразил он и одной рукой ухватился за задний карман моего комбинезона. — Двинулись.
Я поспешила отвернуться, радуясь, что Глеб не видит моих вспыхнувших щек: почему-то это прикосновение ужасно смутило. Карман-то на ионе, и рука мужчины, получается, там же…
По-моему, это была самая глупая и неуместная мысль в моей жизни. Клякса — убийца, он не интересуется «живыми женщинами», на корабле мы спали вместе, тут он всю дорогу тащил меня на себе, обстоятельства тем более ни к чему такому не располагали — и нате вам!
Может, я уже умом тронулась от всего этого безобразия?
— А почему мы идем именно так? — поспешила спросить я, старательно вытряхивая из головы всяческие глупости и пытаясь сосредоточиться на дороге.
— Так мне проще контролировать обстановку и тебя, — пояснил Глеб.
Ступала я осторожно, морщась при каждом шаге: ноги успели затечь, да и синяки беспокоили. Но, к счастью, идти здесь было гораздо проще, чем плюхать по болоту: почти ровное каменистое плато обеспечивало надежную опору. Тяжело дались первые несколько шагов, а потом мышцы немного разогрелись, и я зашагала уверенней.
Вот только пейзаж вызывал нервную дрожь и желание оказаться как можно дальше от этого места. «Деревья» впрямь… моргали. А еще чуть поводили головами (в самом деле, а не в моем воображении), провожая нас мутными мертвыми взглядами. Тихо, пока бессистемно, двигались ветви-руки, мерно постукивая костяшками. Звук напоминал бамбуковый ветряной колокольчик. От него шевелились волосы на затылке.
«Музыка ветра» постепенно становилась громче и богаче оттенками, заполняла окружающее пространство и понукала, подбивая перейти на бег. Края этого проклятого «леса» не было видно, а расстаться с ним хотелось как можно скорее. Разумом я понимала, что убежать отсюда не получится — все это только вступление, и без «основной части» никто нас не выпустит, — но разум пасовал. Держали только твердая рука пирата и прочная ткань комбинезона.