Абордажная доля
Шрифт:
Морщась и зажимая нос, поскольку у меня уже начала кружиться голова от стойкой спиртовой вони, я приблизилась. Только, прежде чем рассмотреть самого Глеба, первым делом открыла окно за его спиной. Из окна, кстати, открывался вид на живописный парк и небоскребы вдали, а сам дом явно был достаточно невысоким. Совсем не бедное жилье.
С наслаждением, жмурясь на солнце, полной грудью вдохнула запах свежескошенной травы — кажется, где-то в парке только что подстригали газон — и волевым усилием заставила себя вернуться обратно, в грязную темную пещеру. Но тяжелые старомодные шторы все-таки отдернула и только после этого обернулась к Кляксе.
Последними штрихами в картине глубокого и давнего запоя оказались перечеркнутый черной траурной лентой портрет миловидной девушки с задорной улыбкой и золотисто-рыжими волосами, накрытый ладонью Глеба, и знакомый мне излучатель в другой руке.
Значит, та самая женщина не бросила его, а умерла?
Я еще раз обвела удручающую картину взглядом и вздохнула. Было противно и, скажем прямо, совсем не похоже на Кляксу. Он казался таким решительным и деятельным, а тут… Я бы скорее поверила, что Глеб станет мстить за смерть любимой, а не вытворять вот это. Сначала пить по-черному, а потом еще подумывать свести счеты с жизнью — и это мой упорный, решительный пират? Да не может быть!
А впрочем, я ведь не знакома с подоплекой. Легко осуждать со стороны, даже толком не зная, что случилось! Не говоря уже о том, что все это может быть очередным видением, не имеющим ничего общего с реальностью.
Я тихонько приблизилась и аккуратно потянула за ствол излучателя. Пальцы мужчины дрогнули, но цепляться за рукоять не стали. Оружие оказалось у меня. Теперь главный вопрос: куда бы его спрятать, пока я буду возиться с хозяином?
Обходя квартиру в поисках достаточно укромного места, сделала пару открытий: во-первых, жилье это не имело выхода, а во-вторых, связь с внешним миром тоже не работала, так что заманчивый простой путь — вызвать коллег из «неотложки» — оказался недоступным. Поэтому оставался другой путь, сложный.
Вариант «плюнуть и оставить все как есть, пусть сам протрезвеет, если повезет» я не рассматривала даже в мыслях. Не из чувства самосохранения, уверявшего, что меня не оставят в живых, если Глеб не справится с испытаниями. Просто… Ответить предательством после всего, что сделал Клякса? Речь не только о спасении от пиратов; он ведь и в этих испытаниях тащил меня на себе, два раза отказался бросить, когда ему это предлагали. Даже перед последними «экзаменами», понимая, что я могу оказаться непомерно тяжелой обузой, не пошел на сделку с совестью.
А еще было горько и очень обидно видеть этого хладнокровного и решительного мужчину в таком жалком виде. Сейчас, немного успокоившись, я пришла к выводу, что происходящее — не галлюцинация вроде пути через лес из мертвых тел. Может быть, в искаженном виде, но я наблюдала сейчас еще одну картину из прошлого Глеба. Однако, невзирая на внутреннее подспудное отвращение, отчетливо понимала, что так просто Клякса не сломался бы. Не тот человек, чтобы топить в бутылке жизненные неурядицы, так что у этого состояния есть внятный, серьезный, весомый мотив. А еще — он ведь как-то справился с этим раньше, если это действительно фрагмент биографии. Значит, не слабак, а именно такой, каким я его знаю. Просто… никто не может всю жизнь быть сильным и несгибаемым, у каждого есть своя боль и свой предел выносливости.
Был и еще один серьезный стимул помочь: этих существ, хозяев станции, я уже в полном смысле слова начала ненавидеть. Не за какой-то отдельный поступок, как могло быть, но не случилось с Кляксой, а — по совокупности. За то, что они больные извращенцы, которые придумали тот лес из трупов. За то, что именно они отдали такое опасное оружие, как их корабли, в руки преступников. За то, что развлекаются, наблюдая за тем, как претенденты на их благосклонность рискуют жизнью, да еще делают ставки. И, наконец, все их заносчивое превосходство и это мерзкое «инкубатор» до зубовного скрежета хотелось забить тому типу в глотку, попрыгать сверху и прижечь излучателем.
Кажется, общение с пиратом все же сказывалось на моем мировосприятии: не могла припомнить за собой такой кровожадности…
Оружие я в итоге аккуратно затолкала под тот самый диван, на котором очнулась: там имелась хорошая, удобная щель, откуда его можно было достать, но пришлось бы повозиться. Мелькнула, правда, мысль выкинуть в окно, но победили аккуратность и воспитанное во мне родителями уважение к чужим вещам. Да и… мало ли кто оружие найдет и что сделает? Плевать, что это всего лишь виртуальная реальность! Не ломать же себя!
Избавившись от опасного (особенно в руках невменяемого мужчины) предмета, я еще раз осмотрела квартиру, на этот раз целиком и очень внимательно, пытаясь отыскать хоть какие-то медикаменты. Помимо кухни, кабинета и гостиной обнаружились просторная ванная комната, туалет и две спальни: одна — откровенно мужская, обставленная по-военному просто и аскетично, вторая — откровенно женская, кажется, принадлежавшая той самой особе, что «обживала» гостиную. Осмотревшись, я сделала два вывода: во-первых, последняя принадлежала совсем не той молоденькой и задорной девушке, с чьим портретом уснул Клякса, а во-вторых, хозяйки в ней не было не только те несколько дней, которые длился запой мужчины, а гораздо дольше — вязаные салфетки и безделушки оставались на своих местах, а шкафы для личных вещей пустовали. Если это квартира Глеба, наверное, той женщиной была его мать, которая уже умерла.
Лекарств я не нашла. На кухне, в шкафчике с красным крестом, обнаружилась фляжка с каким-то алкоголем — наверное, хозяин про нее и сам не помнил, а то давно выпил бы. И все. Это лишний раз доказывало, что здесь живет одинокий и совершенно здоровый холостяк, потому что даже у самой здоровой девушки или женщины найдется хотя бы пузырек быстросохнущего пластыря. Впрочем, тут вообще не было никаких пузырьков — ни кремов, ни других типично женских средств.
Холодильник тоже оказался почти пуст, если не считать нескольких коробок из разряда «просто разогрей» и пары яиц.
Я зашла проверить пациента и попыталась разбудить, но это предсказуемо оказалось бесполезным: спал мужчина крепко, и в ответ на то, что я его потормошила за плечо, лишь громко всхрапнул. Выглядел Клякса, к слову, как-то странно — вроде бы и он, и не он. Дело даже не в заросшей, мятой физиономии. Да у него даже волосы были пегими — темными со светлыми пятнами, словно с густой проседью.
Как приводить в чувство человека в таком состоянии, я представляла смутно. Сама если и пила, то очень мало и скорее за компанию, мужчины мои тоже не злоупотребляли. Нет, порой кто-то из братцев приходил домой на автопилоте и страдал утром головой, но проблема обычно решалась парой таблеток. А без них, да еще в таком запущенном случае…