Абордажная доля
Шрифт:
Долгое время после этих слов мы сидели в тишине, обнявшись и не шевелясь. Я неотрывно следила за мерной, едва заметной пульсацией жилки на шее мужчины, пристроив голову у него на плече, и пыталась унять слезы и успокоиться, справиться с той болью, которую разбудили слова Глеба. Осознать пугающее смирение этого человека перед очень жестокими ударами судьбы и его всеобъемлющее, беспредельное одиночество.
В книжках пишут о том, как лестно стать центром вселенной отдельно взятого человека, но на практике это оказалось очень жутко и трудно.
Я люблю его, надо это признать. И дело не в эйфории от встречи; достаточно вспомнить два месяца беспробудной тоски, когда и я без него не жила — существовала. Но где найти решимость нырнуть в эту бездну с головой, без возврата?
А впрочем, разве у меня есть выбор? Сердце-то давно уже все решило. Стоит представить, что Глеб сейчас уйдет, и от одной мысли в груди испуганно замирает…
— Говорят, осознание проблемы — это уже половина решения, — наконец, пробормотала неуверенно. — В том центре, где тебя изучают, есть какой-нибудь специалист по мозгам? Может, к нему обратиться?
— Есть, — подтвердил Глеб. — Хотя ему самому, по-моему, лечиться надо.
— Это нормально, — нервно хихикнула я. — Значит, специалист хороший. А вообще, может быть, не так уж все страшно. Я тоже от радости второй день не в себе, просто у меня это проявляется иначе. И… у меня есть предложение. Давай я поеду к тебе, но не навсегда, а с испытательным сроком на две недели?
— Ты действительно думаешь, что к концу этих двух недель что-то изменится и я соглашусь вернуть тебя домой? — Клякса посмотрел на меня скептически.
— Нет, — честно призналась я. — Но так мне проще согласиться.
Измененный в ответ негромко засмеялся, прижавшись лбом к моей ключице, а потом проговорил еле слышно:
— Все же ты удивительная. Мой счастливый случай…
ЭПИЛОГ,
в котором Алиса стала взрослой
…самое безопасное правило заключается в том, чтобы не жить и не находиться там, где мы не решились бы умереть.
Алиса Лесина
— Лисеныш, кто из нас взрослая умная женщина, к тому же врач, с которым не нужно спорить?
— Не зна-аю, — жалобно протянула я.
— Надо же, а недавно зна-ала, — передразнил Клякса, закрывавший в этот момент мою сумку.
— Глеб, но я не хочу-у туда! Я дома хочу!
— Лисеныш, я тебя предупреждал? Предупреждал. Я тебе напоминал? Напоминал. Я тебе альтернативные варианты предлагал? Предлагал. Но кое-кто сказал, что все знает, все помнит и вообще куда лучше разбирается в вопросе, а я циник и бесчувственная зараза. Не напомнишь, кто бы это мог быть? — продолжил насмехаться мужчина, пока я сидела на диване, поджав ноги, и вдохновенно страдала.
— Не
— Предлагаешь попросить обить стены чем-то мягким? — язвительно предложил Глеб, плюхнулся на диван рядом со мной, крепко прижал к своему боку. — Алиса, ну ты же сама прекрасно понимаешь, что других вариантов нет.
— Понимаю, — вздохнула в ответ. — Я даже понимаю, что сама на этом настояла, что ничего от этого не изменится, и вообще, но… не хочу в тюрьму!
— Это лаборатория, — засмеялся он. — В которой ты работаешь.
— Работаешь — это когда приходишь, работаешь и уходишь обратно, домой, к семье. А когда ты живешь там безвылазно, да еще в одиночестве — это уже тюрьма, — проворчала я.
— А, то есть мне можно с тобой не ехать? — искренне озадачился он.
— А ты собирался? — в свою очередь удивилась я. — Но… как же мальчики?
— Лисеныш, мне казалось, этот вопрос мы сняли еще полгода назад. Они уже давно не мальчики, а два здоровых лба, на которых пахать можно. Как-нибудь не разнесут квартиру за это время. К тому же я буду наведываться сюда и проверять обстановку. Понятно? — Вопрос, конечно, адресовался уже не мне.
— Понятно, понятно. Вы лететь-то собираетесь? А то авион заново придется вызывать, — флегматично отозвался Андрей, наблюдавший за сборами со стратегически выгодной позиции в углу комнаты: и ситуация под контролем, и нет риска быть затоптанным.
— Можно подумать, есть варианты. Прихвати вещи, — велел сыну Глеб, поднимая меня на руки.
— Муж, ты… самый замечательный. Люблю тебя, — тихо проговорила ему в шею. От боли сводило живот, и шевелиться самостоятельно совсем не хотелось. Хорошо, что мой измененный такой сильный, такой заботливый, такой…
— Потерпи немного, лисеныш, — тихо попросил он, касаясь губами моего виска. — Сейчас доктор даст лекарство, станет легче. Ты же знаешь.
— Угу.
— Мам, мы со Славкой вечером завернем проведать, когда он с экзаменов вернется, — напутствовал Андрей, забрасывая сумку в авион. — Ты там не буянь особо.
— Надеюсь, мне будет куда возвращаться, — ворчливо парировала я, целуя подставленную сыном щеку.
— Мы сделаем все возможное, — усмехнулся он совершенно Глебовой улыбкой.
И авион поднялся в воздух, унося меня на ближайшие месяцы в лабораторию. Что поделать: о том, что я всегда хотела большую семью, я помнила постоянно, а вот о том, как процесс ее увеличения происходит в нашем случае, за прошедшие годы подзабыла.
Наш давнишний разговор с Глебом о перспективах появления у него детей оказался пророческим. То есть другого способа действительно не существовало, исключительно медицинский, который на практике оказался весьма трудным и мучительным. Уже хотя бы тем, что все полностью проходило под надзором врачей или, вернее, ученых-генетиков, которые на нашем семействе защитили не одну диссертацию.