Абреки Шамиля [СИ]

Иванов-Милюхин Юрий Захарович

— Ты поменьше рассуждай, — одернул урядника подхорунжий. — Надымка и ты Николка, берите басурманов в кольцо и гоните к штабу, там с ними разберутся.

Когда двое малолеток перехватили винтовки в правые руки и погнали джигитов к центру станицы, где располагался штаб русских войск, оставшиеся казаки спрыгнули с седел и окружили начавшего приходить в себя Петра.

— Чуем, совсем ты обмоскалился, Петрашка, — присмаливая толстую цигарку из турецкого табака, подмигнул станичникам старший патруля. — Уж скоро на свое подворье въедешь, а все с пиджаком никак не расстанешься.

— Одежда ладная, — отбрехнулся Петр, проверяя, крепко ли завязан на сакве узел. — С пуговицами и нигде не цепляется.

— У француза тоже была ладная, да где тот француз.

— Да ладно вам, братья казаки, я ж еще студент московского университета.

— Не

ладняй горбатого к стенке, все одно толку мало, — засмеялись станичники. По кругу тут–же пошла гулять чапура с чихирем от прошлогоднего урожая. — Надумал обучением удивить, у нас каждый второй малолетка уже в студентах ходит. Скоро чечена сдерживать станет некому.

— Как там в Москве, думают ли объявлять по Шамилю главное направление?

— Что, достал вас набожный абрек? — принимая кружку с домашним вином, сверкнул темными зрачками Петр.

— Не то слово, брат, весь Кавказ взбаламутил. В станице Наурской главарь банды абреков по имени Муса, во время набега на склад с продовольствием, не пожалел ни одного русского солдата из охраны. Досталось и наурцам. Такого еще никогда не было.

— Разговор идет, что он похож на вашего кровника, тоже однорукий и одноногий.

— А что же он в Наурской сразбойничал, а не в Стодеревской, — недобро ухмыльнулся Петр. — Кажись, в той станице кровников у него нет.

— Про это мы спросим, когда заарканим его как паршивого барана.

— Если бы генерала Ермолова не отправили в отставку, шамилями бы с мусами у нас не пахло. А теперь к ихнему имаму не только равнинные балкарцы с карачаевцами потянулись, но и смирные до этого адыги с абхазами. Осетины, и те начали делиться на два лагеря — одни мусульмане, а вторые отбивают поклоны нашему Христу да своему Вастерджи.

— Скоро грузины с азербайджанцами и армянами за оружие возьмутся, вот какие, Петрашка, дела. Шамиль всей России объявил газават.

— Мало ли их объявляли, — вытирая усы рукавом пиджака, отозвался Петр. Его неприятно удивил рассказ про абрека Мусу, он подумал о той странности, что человеческий обрубок до сих пор жив. Если это так, то пора бы поставить на нем окончательную точку. Не выказывая охватившего его нервного волнения, рассказал о слухах, ходивших среди московских офицеров, — Говорят, что чеченцев с дагестанцами с насиженных мест сгонять не будут. Их оставят в тылу войск и начнут приучать ко всему русскому. А сами войска пошлют на турецкую территорию, чтобы продвигаться дальше на Индию.

— Вот оно как, братья казаки! С кавказцами, значит, поступим как с татарами, а сами пойдем омывать сапоги в Индийском океане, — огладил литые усы подхорунжий.

— Все по писанному, как завещал нам Чингисхан, — усмехнулся казак со шрамом через всю скулу.

Терцы дружно засмеялись, довольные мирным исходом дела с немирными кавказцами.

— Как там мои родственники? — дождавшись, когда станичники утихнут, спросил Петр. — Почти три месяца прошло, как письмо из дому получил.

— Опомнился, наш ученый студент, чего сразу не спросил? — вновь оживились казаки. — А теперь придется потерпеть, знаешь присказку, что сладкое на последок?

— Говорите уж, что вы из меня жилы тянете! — не выдержал Петр. — По глазам вижу, что весть хорошая.

— Пляши, Петрашка, — хлопнул в ладоши бывший товарищ детства, ныне носивший погоны подхорунжего. — Твой батяка полковником стал, по старому, значит, казачий старшина.

— Ему войскового присваивали, но тогда надо было со всей семьей перебираться в Пятигорскую или в Кизляр. А он не захотел.

— Вот это новость! — оторопел от неожиданности Петр, помнивший о провинности отца во время боевых действий в Париже, когда тот взял силой французскую девушку Софи д, Эстель — свою будущую супругу, а его мать. Из–за этого батяку лишили возможности получить звание сотника и на долгие годы напрочь заморозили в продвижении по службе. — Что же это получается?

— А то, брат казак, — дурашливо растопырил руки в стороны старший в отряде. — Видать, преставился тот ясновельможный начальник, исполнявший указ Александра Первого задерживать Даргана Дарганова в повышении в чине.

— А Панкрат, старший твой братец, Петрашка, сменил погоны хорунжего на эполеты сотника.

— Ну дела! И мне никто ничего не прописал, — не мог придти в себя Петр. — Когда же их успели произвести?

— Да вот на Пасху указ перед станицей зачитали.

— Ставь магарыч, студент, за добрую весть…

И снова под колеса двуколки легла широкая дорога

на Моздок, укатанная войсковыми обозами. Ездить в одиночку по тракту по прежнему было опасно, несмотря на то, что по ней взад и вперед сновали запряженные рысаками экипажи с разными чинами и тащились убогие осетинские арбы с равнодушными волами в спарке. Набеги абреков из чеченских с дагестанскими аулов не прекращались никогда. Работали под немирных и банды из местных черкесов. Перед отъездом из гостиницы Петр вытащил из–под сидения сверток с полным комплектом вооружения терского казака, но черкеску с папахой одевать не стал, рассудив, что для станичников студенческая форма представительнее. Терцы с уважением относились к ученой молодежи, признавая за ней будущее своего сословия. Расположив шашку с пистолетом и винтовкой так, чтобы ими можно было воспользоваться в любой момент, Петр пустил кабардинца в размеренный галоп. Скоро показалась горная гряда, дорога втянулась в долгое ущелье с гремливой речушкой, склоны которого или поросли корявым лесом, или обрывались голыми неприступными скалами. Все чаще на вершинах начали появляться вооруженные до зубов всадники, застывающие каменными истуканами на самом краю отвесных обрывов. Казалось, они парят в прозрачном воздухе, жестокие и невозмутимые. Небольшие отряды разбойников и раньше виднелись сквозь марево степного простора, но ближе, чем на расстояние ружейного выстрела, они никогда не приближались. А в ущелье все зависело от того, кто быстрее нажмет на курок. Особенно опасными были участки со сглаженными склонами и с островками леса на них. Наблюдатель на вершине мог подать сигнал прятавшимся в кустарнике сообщникам и стремительный бросок абреков не продлился бы и пяти минут. Но все пока обходилось по мирному, видимо студенческая униформа отбивала у бандитов охоту нападать на одинокого путника из–за вечного у последних безденежья. И все равно, приехав в Моздок казак решил провести ночь в местной гостинице.

Глава девятая

Карета, запряженная четверкой сытых лошадей гнедой масти и украшенная шведскими родовыми гербами, мерно покачивалась на широком укатанном тракте, ведущем в Великое княжество Финляндское. Княжество включили в состав Российской империи в 1809 году после того, как шведы, битые еще Петром Первым под Полтавой, потерпели от русских войск очередное крупное поражение. Им пришлось лишиться пространства, включающего в себя земли суми, еми и карело–угорские, удержав при себе лишь королевство Норвежское. Солнце приближалось к зениту, лучи его обливали карету беспрерывными потоками света и тепла. Заросший рыжеватой бородой кучер в высоком цилиндре, в черном кафтане из грубоватого сукна с зелеными вместо воротника атласными отворотами и в начищенных хромовых ботинках равнодушно помахивал хлыстом над лошадиными крупами, не переставая гундосить длинную шведскую или емьскую песню, состоящую из нескольких скандинавских слов. Упругие рессоры на колесных парах неназойливо поскрипывали на редких кочках и ухабах, навевая на ехавших в салоне светлую дремоту. На сидениях нежились в солнечных лучах, пробивающихся сквозь занавески на окнах, двое пассажиров — парень и девушка. На голове у парня был надет серый котелок, едва закрывавший буйные светлые волосы, серый пиджак из шотландского сукна в крупную коричневую клетку, удачно подчеркивавший его широкие плечи, такими же были брюки свободного покроя по всей длине. На ногах красовались кожаные коричневые штиблеты из крокодиловой кожи. Вид парня с довольной улыбкой на полусонном лице и с буковой тросточкой в руках, которую он машинально покручивал, говорил о его праздном состоянии. Такой же расслабленной выглядела и его миловидная спутница с накинутым на плечи легким пледом из шотландской шерсти. На голове у нее примостилась маленькая соломенная шляпка с алой лентой вокруг нее, она была приколота к уложенным в высокую прическу пышным светлым же волосам. Статную фигурку девушки обтягивало голубое шелковое платье с отложным белым воротничком и с зеленым поясом по талии. На ногах были надеты розовые шелковые чулки с белыми носками поверх и туфли на тонких кожаных подошвах с маленькими каблучками. На груди у путешественницы переливалась радугой крупная золотая брошь, усеянная драгоценными камнями, на пальцах обеих рук посверкивали огнями небольшие золотые перстеньки работы европейских мастеров. На левой руке у парня тоже поигрывал синими лучами крупный перстень, а за расстегнутым воротником белой рубашки извивалась гранями толстая золотая цепь с фигурными звеньями.