Абсолют в моём сердце Часть 1
Шрифт:
Краем глаза замечаю поднятый кверху большой палец Алекса и его же довольную улыбочку.
Наконец, мы входим в гостиную, и все замирают, созерцая Эштона. Он желает присутствующим счастливого Рождества, но родственники не могут ему ответить, потому что их челюсти все попадали на пол! Виснет до ужаса неловкая пауза, и Эштон не знает уже, куда себя деть! Бедолаге настолько некомфортно от этих разглядываний, что его напряжение передаётся даже мне. Я интуитивно хватаю его за руку, и он тут же с благодарностью сжимает мою в ответ, но наше спасение в лице маман уже
– Дорогие мои, встречайте Эштона! Эштон - часть нашей семьи, просим любить его и жаловать, так же как любим и жалуем его мы!
Мама обнимает Эштона за плечи, тесно прижимая к себе, а Алекс, громко кашлянув, командует:
– Ну, чего застыли?! Поднимаемся и подходим знакомиться с моим сыном!
На мгновение воцаряется полнейшая тишина, и дядя Марк, не сдержавшись, выдаёт самые искренние свои эмоции:
– Fuck my ass, dude! How many kids’ve you gotta? (Чёрт возьми, чувак! Сколько у тебя детей?)
– Аллилуйя! Господь услышал мои молитвы!
– тут же вслед вопит мой брат Лёшка.
– Бог видел, какие страдания я перетерпел в этом бабском царстве и послал мне брата! Ну, наконец-то, колхоз «8 марта» официально можно переименовывать! Да прибудет с нами сила, мужики!
– Лёша!
– шипит на брата мама, но ему не до неё, он уже душит в объятиях Эштона!
А Эштон ни живой, ни мертвый, побледнел так, словно разом всей крови лишился!
– Эштон, Эштон! Эштон пришёл!
– верещат мои сёстры и несутся нам навстречу из отцовской библиотеки, облепляют его ноги своими объятиями, повергнув родню в ещё больший шок.
Такого выражения лица у тёти Мэри я не видела ещё ни разу, и она, кажется, единственная, кто не произнёс ни слова.
– Алекс, можно тебя на пару слов?
– обращается она к своему брату неестественно мягким голосом.
– Нет, нельзя - я голодный. Лерусь, твой муж безумно хочет есть!
– отец обнимает маму и тащит её за стол.
– Прошу всех за стол, ужинать!
– объявляет мама, и мы дружной оравой кидаемся занимать места поближе к Эштону.
Надо сказать, у меня в этом деле сноровка - обычно война идёт за право сидеть рядом с Алексом, потому что он знает тысячи невероятных историй, а если немного выпьет, то рассказывает их так, что можно инфаркт получить от смеха. Но место рядом с ним только одно, потому что второе всегда занято моей матерью, и баталии разыгрываются нешуточные.
И на этот раз заранее продуманная стратегия позволяет мне усесться по правую руку от Эштона, правда с другой моей стороны оказывается Настя, и это существенно омрачает мой триумф. Кейси каким-то чудом оказывается прямо напротив Эштона, но огромный овал нашего большого обеденного стола в гостиной позволяет держать её почти на безопасном расстоянии.
Мама поднимается с бокалом шампанского в руке, стучит по нему своей десертной вилочкой, привлекая внимание многочисленной родни:
– Господа родственники, прошу сосредоточиться! У меня есть, что сказать в это Рождество!
Гомон бесед постепенно умолкает, и мама продолжает:
– Этот год стал для нас
Эштон встаёт, принимая инициативу, мне не видно его лица, и я уже жалею, что не села напротив, как Кейси. За Эштоном поднимается и Алекс, а за ним и все остальные. Мы пьём шампанское, а я в недоумении: как можно посвящать тост другой женщине своего мужа? На такой бред способна только моя мать!
Но события в нашем милом семейном и совсем не тесном кругу только набирали обороты. За общим шумом никто не заметил прибытия ещё одного гостя:
– Ага! Не ждали? А вот и я! И с подарками, между прочим!
Лицо у отца вытягивается, затем приобретает то самое выражение, которое случается на нём крайне редко, и даже я, папина любимица, спешу скрыться в такие моменты куда подальше «чтобы не задело!».
На пороге гостиной во всей своей ослепительно-блистательной красе пред нами предстаёт тётя Габриель, папина бывшая жена и мать Аннабель.
– Алекс успокойся, держи себя в руках! Всё нормально, - слышу мамин шёпот.
И тут же её достаточно громкое:
– Проходи за стол, Габи! Молодец, что пришла! Подарки мы любим, так что не стесняйся, дари!
Эштон снова почти не ест – видно, у него стресс. Опять. Но от моей заботливости ему не скрыться, не поможет даже его упорное сопротивление:
– Соня, не надо! Я не голодный. Соня, перестань, пожалуйста, я не могу столько есть!
Но Алекс всегда поступает именно так с моей мамой, и я верю, что это и есть самый эффективный способ накормить человека. Кроме того, постоянные ужимки моей подруги Кейси, которые она почему-то считает флиртом, вынуждают меня тщательнее заботиться об Эштоне, пытаясь отвлечь его внимание от моей безбашенной подруги.
– Ха! А ты знаешь, дорогуша… - громогласный голос подвыпившего дяди Марка внезапно заглушает все прочие, - какой резкий поворот переживает в данный момент моя карьера?
Дядя Марк одним быстрым движением отодвигает свой стул, поднимается и, трезвоня вилкой по маминому итальянскому фужеру из горного хрусталя, призывает общественность к вниманию:
– Dear sirs and madams!
– на лице его сияет такая лучезарная улыбка, какая свойственна людям, уже слегка перебравшим алкоголя и частично потерявшим связь с собственной благоразумностью.