Абсолют в моём сердце Часть 1
Шрифт:
– Ну, ты и козел!
– вопит сестричка по-русски.
– Он же холодный!
– Долой всякую шелупонь с поля боя! А ну, кто на «Я» осмелится боем пойти?
Я вопросительно смотрю на Эштона, ожидая героических мужских движений, однако мой однополчанин и не думает шевелиться. «Вот же трус!», - думаю про себя. А вслух со всей доступной мягкостью сообщаю:
– Я же говорила, он непобедим в этом состязании!
Эштон только усмехается, продолжая наблюдать за происходящим.
Пока я леплю снаряды, стоны и крепкие словечки подбитых
Алёша попадает Настиному бойфренду прямо в голову, тот орёт:
– Fuck, fuck you fucking ass! I gonna kill you Russian bastard! (Чёрт тебя побери! Я убью тебя русский засранец!)
– И не мечтай, подлый янки! Мы французов под Москвой били! Мы Гитлера замочили, и вас, слабаков, замочим!
– с этими словами мой брательник залепляет белую мину прямо в глаз Эндрю. В этот момент Эштон в какую-то долю секунды выскакивает из-за своего сугроба, и его снежок со снайперской меткостью летит моему брату в череп. Но Лёха, конечно же, отбивает снаряд открытой ладонью, иначе не бывать ему лучшим нападающим среди юниоров в сборной Сиэтла столько лет подряд! Я сияю от гордости за брата, пока тот во всю глотку орёт:
– Ах ты подлый французишка! И ты на русского богатыря войною идёшь! Эх, и не учит вас, недоумков, история!
И брат мой единокровный запускает два снаряда подряд, Эштон, само собой, уворачивается от своего, а вот я… А я так и стою с лицом, всем залепленным противным холодным снегом.
Мне так обидно, что не передать словами: это, конечно, игра и притом честная, но как же, блин, больно и неприятно! Снежная каша, обжигающая мою кожу, проникла, кажется, даже за пазуху! Я стряхиваю снег, всхлипывая, а Эштон помогает мне, приговаривая:
– Ну, ты чего так расстроилась? Это же просто игра!
– Больно!
– честно признаюсь ему.
Эштон выламывает из стоящего рядом куста длинную палку, привязывает к ней свой белый шарф и поднимает над нашими головами:
– Эй ты, русский типа ниндзя! Как насчёт того, чтобы ввести правила?
Думаю, Армани понятия не имел, что его шарф будет голубем мира. Пусть и временного.
– Никогда ещё русскому богатырю «Хранцузия» правил не диктовала! Запомни это, мальчик! И книжку себе по истории купи!
– Окей, книжку куплю, но в современном цивилизованном мире мы иногда садимся за стол переговоров! Может, ваш непобедимый и грозный «Я» хотя бы попробует выслушать?
– Слабаки!
– орёт Настя из Лёхиного окопа, - никаких переговоров, все вы будете нашими рабами!
– Я предпочитаю вассалов!
– возражает ей мой брат.
Эштон, смеясь, продвигает дипломатическую линию:
– Я вот что предлагаю: уже почти стемнело, девочки замёрзли, и нам нужно определить победителя.
– Мы с Алексом победители, ты что, не понял ещё что ли?
– опять орёт Настя, привыкшая величать моего брата Лёху Алексом, что совсем не правильно.
– Нас ни разу не подбили!
– Так и меня ни разу даже не задело!
– тут же парирует ей Эштон.
– Это потому что ты трус и в окопе сидишь! Позорище! В нашем роду таких ещё не было!
Последние слова Насти неприятно задели Эштона, я это сразу увидела по перемене в его взгляде и исчезнувшей улыбке.
– Хорошо, пусть так. Алексей, я предлагаю вот что: играем на выбывание, считаем только попадания в голову парням. Девочек выбиваем только целясь в корпус, за попадание в лицо стрелок считается убитым. Что скажешь?
– Идёт, - тут же отзывается мой брат.
– Согласен на поблажки женщинам, они, правда, хорошо уже подмокли, - подаёт голос Эндрю из-за своей ёлки.
– Но у меня условие!
– у моего брата всегда нескончаемый поток идей.
– Победитель раздаёт пинки под зад всем побеждённым, кроме девочек! Будем считать это данью!
– Окей!
– соглашается Эштон, снова улыбаясь.
Подзывает меня знаком:
– Какое минимальное расстояние тебе необходимо, чтобы сделать меткий бросок?
– Метров 5-7 - не больше. Я не очень меткая.
Эштон вздыхает, думает какое-то время, затем посвящает меня в свой план:
– Пробирайся как можно более незаметно вон к той ёлке, видишь её?
– Да.
– Спрячься за ней и жди, пока я не подам знак.
– Какой?
– Эммм, я просто громко крикну: «Алексей - трепач!».
– Тебе это дорого будет стоить!
– Посмотрим ещё! Как только услышишь это, выбегай из-за своей ёлки и двигайся в сторону бассейна. Как почувствуешь, что точно можешь попасть - запускай снаряд, поняла?
– Поняла. Только ты ори вот что: «Лёха - косой, набитый колбасой!» Запомнил?
Эштон повторяет раз десять русскую фразу, пока она буквально не отлетает от его зубов.
– Слушай, а что это значит?
– внезапно интересуется.
– Не бойся, ничего ужасного, но Лёха бесится жутко! - сообщаю с невероятным удовольствием.
– Ладно, сейчас я попробую выбить Эндрю, а ты не высовывайся, поняла? На тебе вся миссия завязана!
– Поняла.
– Отлично.
Спустя двадцать минут на поле боя из выживших остаёмся только мы с Эштоном и Лёха с Настей. На счету обоих снайперов примерно равное количество жертв, и Лёха уже не так весело вопит свои кричалки.
– Давай, пробирайся к месту диверсии, - получаю команду.
Как только я выдвигаюсь ползком из нашего сугроба, Эштон пулей вылетает из-за него же, метая снежки в Лёху, и несётся в сторону, противоположную от моей ели. Офигевший брат начинает обстрел, но поздно: Эштон уже в другом окопе, в опасной близости к нашему Наполеону.
– Лёха!
– Чего тебе?
– А ты не трепач?
– интересуется, смеясь, Эштон.
– А ты не офигел ли, шпана мелкая?!- вижу, что брат мой начинает злиться.