Абсолютный холод
Шрифт:
– Ты, детка, ничего обо мне не знаешь, – ухмыльнулся он. – И вряд ли узнаешь хоть когда-нибудь.
– Я хочу знать, что ты задумал!
– А тебе не все равно? Надо было раньше думать… Я ведь тебя предупреждал! Я говорил тебе, чтобы ты уехала отсюда, чтобы ты свалила на материк, пока еще была такая возможность. Разве не так, Ругстад?
– Ты мне не отец, чтобы мною командовать!
– Отец… – Хёугли подошел к камину, взял длинную кочергу и пошевелил едва тлеющие угольки. – Твой отец тоже совал нос куда не следует.
– Что? Ты это к чему сказал?! Ты что-то знаешь?!
– Не только знаю, но и участвовал!
– В чем? Я тебя не понимаю.
– Я бы, конечно, не стал тебе ничего рассказывать: – Хёугли по-прежнему сидел на корточках у камина, спиной к хозяйке дома. – Но теперь уже все равно… Ты знаешь, Мэрит, что делают с надоедливыми особями? Да хоть с теми же белыми медведями, раз тебе так близка эта тема?!
– Я тебя не понимаю, Хёугли.
– Я говорю про излишнее любопытство. Вот повадится такая особь бродить и шататься возле твоего объе… скажем, дома…
– И что? Выражайся ясней!
– Вот так прямо взять и пальнуть по нему нельзя! Это не по закону.
– Ты про человека? Или про медведя?
– Да какая разница… Допустим, про медведя. Вот ходит он, бродит, вынюхивает… В него уже и из ракетницы стреляют, и в воздух палят, всячески его отпугивают… Никакого толку. Все равно лезет! Ты ведь знаешь, как поступают с медведями некоторые в таких случаях?
– На что ты намекаешь?
– Да какие намеки. Говорю прямо, как есть. В таких случаях есть несколько вариантов для сильных людей.
– Например?
– В здешних краях это называется «отправить под лед». Надоедливую особь пристреливают без свидетелей, а потом спускают под лед или бросают тело в какую-нибудь расщелину в глухом каньоне. После небольшого пира песцов или других медведей от особи остаются лишь обглоданные кости. Да и то не всегда…
Во взгляде Ругстад, когда Хёугли повернул к ней голову, он прочел… нет, не страх – презрение. И это его основательно зацепило.
– Ну, чего молчишь? Почему не задаешь вопросов? У нас еще есть несколько минут… Можем и поговорить. Тем более что ты уже никому ничего не расскажешь.
– Ты подлец, Андреас Хёугли. И ты не норвежец.
Он мрачно рассмеялся.
– Конечно, я не норг. Хотя отец у меня – твой соотечественник, сам я и по месту рождения, и по духу – стопроцентный янки!
– Не наговаривай на американцев. Не все они такие злодеи и подлецы, как ты, Хёугли!
– Брось, Ругстад! Я занимаюсь делом. Наш бизнес иногда требует от человека проявлений жестокости, но таковы правила.
– Делом?
– Конечно. Вы, слабые и безвольные норги, запустили сюда, на архипелаг, проклятых русских!
– Ну когда это было. Международные договоры на то и существуют, чтобы их соблюдать. Русские тоже люди в отличие от таких особей, как ты!
– Вы их сюда запустили, а мы – выкурим! Выгоним… Добьемся своего. И поставим здесь свои станции, наведем на Свальбарде собственные порядки!
– Я вижу, какие порядки вы устанавливаете и какими способами это делаете. – Ругстад облизнула пересохшие губы. – Значит, моего отца убили?
– Спустили под лед, – с ухмылкой сказал Хёугли.
– Сволочи…
– Больше вопросов нет? А про тех двух русских не хочешь узнать?
– Их тоже убили вы?!
– Какие же вы, норги, тугодумы… Одного из них я лично застрелил. Поэтому пришлось голову ему… того… Я всегда стреляю в голову, это мой почерк. Второго мы тоже пришили. Но за ним пришлось изрядно побегать. Его перехватили недалеко от этой твоей дачи. Ну а потом, для маскировки, мы придумали эту историю с «медвежьей охотой».
– Та пара медведей, что нашли в каньонах… тоже вы?
– Ну а кто же еще… Но подозрение-то пало на русских! И если бы вы с Ларсом не наговорили лишнего в присутствии волонтеров и сиссельмана, то вообще все прошло бы гладко… Но и сейчас еще не поздно волну поднять. Вся Норвегия будет возмущена. – Он мрачно рассмеялся. – Вы ведь, норги, как малые дети, носитесь со своей природой, со зверушками… А надо конкретными делами заниматься! Как это практикуем мы, американцы.
– Подлец! Тебя поймают, разоблачат и накажут!
– Я через неделю буду в Штатах, – сказал Хёугли. – Мне обещают двухмесячный отпуск, большую денежную премию и повышение в должности. И кто обо мне хоть что-то расскажет? Ты? Или Ларс Торенсен? Вам надо было думать раньше и держать свои рты на замке, а не болтать о найденных вами в каньоне следах и о том, что медведица была подброшена в каньон Герды. Зря ей сказали, что ее там не видели, хотя все обшарили!
Старший группы Arctic Force подошел вплотную к Ругстад, толкнул ее в плечо – та упала спиной в кресло.
– А русские? Что с ними будет?
– Эти трое, включая твою подругу? – Хёугли пожал плечами. – Не надо было им переться сюда, так глубоко в Нордфьорд. Им были даны предупредительные знаки, но они все равно тупо продолжали идти, и перешли за «красную черту»… Зашли в наши владения.
– Вы еще пока не хозяева на этой земле!
– Пока еще нет, но скоро ситуация поменяется. Если бы русские повернули назад еще тогда, когда им снесли одну палатку…
– Так это тоже вы?!
– …или хотя бы оставались на мысе, то их бы не тронули.
– Вы не посмеете!
– Еще как посмеем. Эти трое пропадут. Их будут искать. Такое уже случалось, что в непогоду погибали люди. Не только туристы, но даже опытные полярники. Вот и с этими тремя, надо полагать, случится какая-нибудь беда. Но тела никогда их не найдут, можешь не сомневаться.
Хёугли посмотрел на свои трофейные часы. Все, времени на разговоры практически не осталось. Он должен доставить тела трех русских на станцию, потому что здесь их оставлять нельзя.
Около четырех утра будет взорвана, как предупредил Чиф, одна из нижних штолен шахты. Надо полагать, взрыв понадобится, чтобы сокрыть следы того, чем в действительности занималась здесь их фирма… Впрочем, Хёугли и сам до конца не знает всего. Понятно, что сегодняшние «толчки» произошли не на пустом месте. Когда-то, еще в семидесятых и восьмидесятых, в этом районе бурили специальными широкими бурами сами норги. Затем их сменили – и наверняка не без ведома какой-то части норвежского начальства – «экологи». Тоже три года бурили, вгрызались в землю…