Ад идет с нами
Шрифт:
Вообще тиаматские фамильяры – генетически усовершенствованные животные, насмерть преданные своему хозяину, – являлись страстной мечтой всех любителей экзотических животных. Но тиаматцы никогда не продавали фамильяров инопланетникам. В их сложной для сторонних людей религии – ответвлении католицизма, – души фамильяра и его хозяина были связаны между собой и душой самой планеты. Поэтому продажа фамильяра на сторону приравнивалась к святотатству и каралась погружением в гнездо жуков-телоточцев.
– Это что за срань господня? – вопросил Грэм, налюбовавшись ягуарунди.
В следующие пятнадцать минут вырисовалась совершенно сюрреалистическая картина.
Доблестные сыны Эдема и Бэйджина, уже хапнувшие дозу местного гостеприимства в оцеплении, предсказуемо забили болт на свои обязанности и пустились во все тяжкие, стоило местным красоткам игриво подмигнуть и звякнуть стаканом о бутылку. Причём так, что через какое-то время тупо перестали выходить на связь, допившись до положения риз.
А дальше началось невообразимое: жители оккупированного города, вместо того, чтобы нахрен вырезать удолбанцев и скрыться с их снаряжением и оружием, бережно погрузили пьяные тела вместе с их скарбом в машины и отвезли в комендатуру. А какие проблемы? Такблоки вместе с живыми носителями – вот, а уж завести броневик и поехать на нём не сможет разве что амиш. Патрули и посты не реагировали на машину, подающую нужные сигналы, и Грэм готов был провести ночь в благодарственных молитвах, что всё завершилось нелепым анекдотом, а не налётом на комендатуру.
В итоге у Грэма и Костаса ушёл час на то, чтобы разобраться в ситуации, вышелушить не шибко трезвых аборигенов из деталей брони, подаренных собутыльниками, объяснить, почему нельзя погладить фамильяров, выписать им пропуска для обратной дороги, найти транспорт и отправить восвояси. А самим остаться разглядывать пьяных идиотов.
– Расстрелять их к грёбаной матери, чтоли? – задумчиво протянул Рам, глядя на встающее над домами солнце.
– У нас и так людей – раз-два и обчёлся, – безжалостно обломал его мечты Грэм. – Даже использовать в качестве одноразовых средств разминирования – и то не можем.
– И что прикажешь с ними делать? – осведомился полковник. – В коечку, а рядом рюмочку на опохмел?
– Никакого опохмела, – отозвался Грэм, отметив изменение стиля общения китежца.
Кажется, налаживаются нормальные отношения с командиром.
– Я бы предложил дождаться, когда продерут глаза, а потом построить свободный личный состав и выпороть дебилов перед строем. И на “губу”, суток на трое, – Грэм попинал по ноге счастливо улыбающегося во сне бейджинца.
Тот что-то забормотал на кантонском и перевернулся на бок, приняв позу эмбриона.
– Хватит и суток, – внёс коррективы Рам. – Нехер прохлаждаться, пока за них остальные службу тянут. Как отблюются с бодуна – так и дальше впахивать. Не забыть только засувенирить их в самые гребеня, куда даже самый долбанутый туземец не полезет. Дежурный! Раскидайте этот навоз по камерам! Как продерут глаза – сообщите!
– Хефе, так камер пока нет, – развёл руками дежурный.
– Так сделайте, лейтенант! – потеряв терпение, рявкнул Рам. – Или у меня должна обо всём голова болеть? Выполнять!
Развернувшись на каблуках, он в сопровождении контрразведчика промаршировал обратно на второй этаж.
В кабинете Нэйв грустно осмотрел остывший пакет.
“Зря я Рама от расстрела отговорил”, – подумал он, жуя холодную яичницу.
Глоток холодного кофе только укрепил капитана в этом мнении. Никакого снисхождения к засранцам, из-за которых приходится давиться остывшим завтраком!
– Хорошо, что шваль корпоратовскую по ВОПам раскидали, – зевнув, сказал Костас. – А то ночка прошла куда менее… идиллически.
– Воистину, – закивал Грэм, в красках представив, устроили бы в городе каратели.
– “Центр” – “Сто второму”, – неожиданно раздалось из наушника.
Не переставая жевать, Нэйв взглянул на таблицу позывных. “Сто второй” – патруль, нашедший летучих волков и оставленный их караулить. Что там могло случиться?
– “Центр”, слушаю, – торопливо проглотив кусок, ответил Грэм, преисполнившись дурных предчувствий.
Воображение тут же нарисовало картину перебитых патрульных и нагруженных гранатами идиллийцев, верхом на волках улетающих в закат. Точнее, восход.
“Господи, какой же бред в башку с недосыпу приходит” – подумал Грэм.
– Тут господин Алис Тарн хочет с вами поговорить.
– Что за Алис Тарн? – удивился Грэм.
– Владелец питомника, – ответил старший патруля.
– И какого чёрта ему надо в такую рань? Ладно, давай его.
В наушнике раздался шорох, а затем мужской голос пробасил:
– Господин капитан, ваши солдаты не дают нашим волкам взлететь.
– Нашим – это чьим? – не понял Грэм.
– Моим и остальных владельцев, – терпеливо пояснил собеседник. – У меня в вольерах волки и других людей, понимаете?
– Понимаю. А вот зачем им летать – не понимаю совершенно, – моментально преисполнившись подозрений, ответил Грэм.
– О. Видите ли, летучим волкам для испражнения необходимо отлететь от логова на значительное расстояние, – в голосе Тарна проскользнули те самые нотки, что появляются у человека, оседлавшего любимого конька. – Этот инстинкт выработан в процессе эволюции, чтобы не выдавать местоположения логова. Они даже погадки детёнышей уносят из…
– Что за бред! – не выдержав, перебил его Нэйв. – Впервые слышу, чтобы кому-то требовалось взлететь, чтобы посрать. Даже чёртовы птицы – и те гадят, когда и где приспичит. Не заливайте мне баки, уважаемый, мне и так забот хватает. Если у вашего питомца проблемы с животом – вызовите ветеринара, а меня больше не беспокоить! Всё, пока-пока!