Ад идет с нами

Гедеон

Она рассеянно рассматривала мэрский бар, пестрящий дорогой выпивкой и не менее дорогой посудой. Очевидно из этих запасов Заре и выдали “смазку для расшатанных нервов”.

Рам мысленно согласился с решением Ракши. После всего произошедшего то презрение, которое он испытывал к экс-мэру, ушло, уступив место уважению. Очень немногие гражданские – да и не все военные, – угодив в схожую ситуацию смогли бы действовать так, как эта женщина. А уж для представителя власти богатой планеты такая самоотверженность и вовсе казалась немыслимой.

– Слушаю, – вздохнул Костас.

Меньше всего ему сейчас хотелось говорить, но китежцы никогда не бегают от своих обязанностей.

– То, что было сегодня... – Зара подняла на него красные от усталости и слёз глаза. – ... Повторится?

Взгляд идиллийки, казалось, проникал прямо в душу и Костасу сделалось неуютно. Будто это он был в ответе за произошедшее.

– Если вы про живой щит – то пока я на своём посту и жив, то – нет, не повторится, – твёрдо ответил комендант. – Если про удар по гражданскому населению – то тут я бессилен что-то обещать.

– Почему? – спросила идиллийка. Вопрос звучал без претензий, она просто пыталась понять новые реалии. – Разве не вы командуете в городе?

– Я не могу отдавать команды войскам противника, – Костас невесело хмыкнул. – Есть множество факторов, которые приводят к подобным трагедиям. Ошибка оператора или наводчика, атмосферные явления вроде ветра, сбой или недостаток программного обеспечения…

“Равнодушие доминионских ублюдков к жертвам среди мирняка”, – хотел добавить он, но одного взгляда на измученную женщину хватило, чтобы промолчать. Сегодня для неё достаточно открытий и потрясений.

– В общем, множество причин с печальным итогом, – завершил он и замолчал, давая идиллийке время переварить услышанное.

– Но вы можете отпустить горожан, – подумав, предложила Зара. – Оставьте себе город и воюйте, сколько желаете.

– Не могу, – с искренним сожалением развёл руками Костас.

Будь его воля – он бы действительно выгнал весь мирняк нахрен под крылышко к королю, или как тут называют местного царька. Это разом снимало множество проблем. Но… Мнения Костаса никто не спрашивал. А с военной точки зрения повода для депортации населения не наблюдалось: глубокий тыл, никаких проявлений враждебности, полная лояльность. Ну а произошедшее утром – по безжалостной логике войны даже не трагедия, а удача: отделаться всего одной атакой, потеряв пару единиц техники. И с десяток бесполезных гражданских, а не дорогостоящих обученных солдат.

Этого он, впрочем, тоже не стал произносить вслух.

Почему-то Зара сразу ему поверила. Наверное, дело в эмпатии.

– А кто может? – просто спросила она. – Кто решает такие вопросы? Я хочу с ним встретиться.

Наивное желание идиллийки вызвало смех, пусть и немного нервозный, всех присутствующих.

– Вас никто не то что слушать, а даже принимать не станет, мэм, – Грэм отложил планшет и повернул к Ароре скрытое забралом лицо. – Для командования вы – никто. В лучшем случае вас просто не пустят дальше первого поста. В худшем – пристрелят. Просто чтобы не докучали и не мешали работать.

– А вы? – идиллийка поставила на столик опустевший бокал и бесстрашно уставилась на Костаса. – Вы можете передать мою просьбу? Если невозможно отпустить всех, то выпустите хотя бы детей.

Костас раздражённо дёрнул щекой, порадовавшись, что лицо скрыто шлемом и идиллийка не видит его гримас. Арора так и не поняла произошедших в жизни города изменений, упорно цепляясь за некие иллюзии о гуманности. Вообще, по-хорошему, пора гнать её отсюда, а самому сдать амуницию в чистку, принять душ, поесть, выхлебать пару стаканов горячительного да завалиться спать.

Полковник даже принялся подбирать вежливые слова для прощания, но был прерван сообщением из штаба. Генерал Прокофьев вызывал его на совещание.

“А что я теряю? – подумал Рам. – Дети аборигенов для корпората – иждивенцы, тратящие ресурсы. Попробую сыграть на этом, глядишь и прокатит убрать их от греха подальше.”

– Я передам вашу просьбу, госпожа Зара, – вслух сказал он. – Но ничего не обещаю.

Идиллийка благодарно склонила голову и озвучила ещё одну просьбу:

– Вы разрешите провести похоронную церемонию, сэр? Людям нужно проститься. Боюсь, это нарушит приказ не покидать дома тем, кто не способен обуздать эмпатию.

Рам отключил внешние динамики и спросил у Нэйва:

– В городе какая обстановка?

– Тихо, – отозвался тот. – Мирняк в шоке, но агрессии нет. Для местных это катастрофа, сэр. Ещё долго отходить будут.

– Объяви усиление на всякий случай, – распорядился Костас.

И уже Заре:

– Я сейчас убываю на совещание. Предоставьте капитану Нэйву данные о месте и времени проведения церемонии, он проработает маршруты движения для граждан.

– Спасибо, – искренне поблагодарила его идиллийка.

Глава 10

Планета Идиллия. Три километра от Зелара, штаб генерала Прокофьева

Совещание началось с прилюдного полоскания полковника Шеридана в помоях. Прокофьев не орал, не матерился, оперируя исключительно литературным языком, но при этом ясно дал понять, что Шеридан — кретин с единственной извилиной, да и та от фуражки.

Выволочку генерал завершил словами:

– Полковник, чтобы окончательно внести ясность, поясняю: лояльное население – такой же ценный ресурс, как инфраструктура и накопленное на складах продовольствие. И не смейте даже смотреть в их сторону без моего разрешения. Вам ясно?

– Так точно, – процедил Шеридан, едва не прожигая ненавидящим взглядом дыру в своём планшете.

— Отлично, — Прокофьеву было явно плевать с высокой колокольни на задетые чувства карателя. — Переходим к другим вопросам.

“Как так?!” – едва не заорал Рам. Он до последнего ждал, что Прокофьев вызовет караул и прикажет арестовать Шеридана за военное преступление, но у корпоратского генерала на этот счёт мнение явно сходилось с мнением Шеридана.

“Рука руку моет”, — мрачно резюмировал Костас. Собственно, понятно: для Прокофьева Шеридан хоть и сукин сын, но свой и сдавать его генерал не собирался. Война всё спишет, а в случае победы — тем более. Значит… Значит, неплохо напомнить господам корпоратам, что принцип “война всё спишет” работает в обе стороны. Как спишут Шеридану – так спишут и самого Шеридана.