Ада
Шрифт:
Была не была, - решила Ада и подхватила свалившееся на неё богатство. Ну не могут это быть немцы. Они поступили бы проще.
Намыливая руки, а затем и лицо, девочка впервые поняла, как много на ней грязи. Когда она осторожно смыла пену, то почувствовала себя необъяснимо чистой и счастливой. Потом, уже сидя на полке в камине, Ада медленно жевала хлеб, держа его над раскрытой ладошкой, стараясь не уронить ни крошки, и аккуратно лизала сахар, вспоминая давно позабытый вкус. В ту ночь, она вытянулась, насколько могла на полке и заснула, чувствую необыкновенную
– Да что же это такое...
– Ворчливый голос вырвал Аду из неглубокого сна. Она видела сон. Впервые, за прошедшее время.
Ей снилось, как она, ещё перед войной, вместе с отцом и братиком ездила в Полтаву. Поездкой наградили отца, за хорошую работу. Девочка помнила свое изумление, когда увидела дома, стоящие на Круглой площади, осмотрели Монумент славы, побывали на смотровой площадке Белой беседки, поедая мороженное и зачарованно наблюдая, как величественно несет свои воды красавица Ворскла.
Не обошлось без посещения места полтавской битвы, где когда-то сошлись в бою две великие армии - русская и шведская. А после обеда, они пошли в кинотеатр и потом, Ада ещё целую неделю пересказывала, что она видела, под восхищенными взглядами мальчишек, мечтающими побывать на её месте.
Это было самое счастливое событие в жизни девочки. Только теперь эти воспоминания не приносили ей радости. Она знала, что это больше никогда не повториться. И папа, и братик так и останутся в её памяти веселыми и счастливыми, как тот теперь уже далекий, летний день.
– ... да что же это такое...
– Прислушалась девочка к сердитому ворчанию.
– Ну нет никакой на них управы. Это же надо так загадить все!
Аде был знаком этот ворчливый голос. Это была Зина, которая приходила убирать комнаты.
– Вот так всегда - все сожрут, подъедят. Нет что бы оставить что-нибудь, какую-нибудь крошечку детям отдать.
Зина что-то ещё всё говорила и говорила, только Ада не слушала. Девочку пронзила неожиданная мысль - а что если хлеб и мыло оставляет Зина? Ведь ей это сделать проще всего. После неё никто не заходит в уборную - солдаты пользовались туалетом на первом этаже и не заходили в этот, расположенный на втором этаже. И утром она приходит раньше всех.
Теперь ей стало немного легче. С этого дня жизнь у девочки началась просто царская. Кроме того, что она добывала иногда на кухне, у неё был ещё и целый кусочек хлеба в день, а иногда и с сахаром. Она забирала их с собой и неторопливо, по крошке, растягивала на целый день, едва удерживаясь, что бы не съесть все это сразу. Ада не знала, как Зина догадалась о ней. Может по мокрым следам, которые оставила по неосторожности девочка, или по каким-то ещё причинам. Это было неважно - главное у Ады появился свой ангел-хранитель, помогающий ей выжить.
Между тем, девочка понимала, что происходит что-то непонятное. В действиях солдат и офицеров стало больше суеты, приказы отдавались резче и жестче, и офицеры уже не так часто собирались посидеть в большой комнате. И настроение у них уже было не такое благодушное, как раньше.
Ночью Ада, как не первый раз, вылезла из камина и направилась осторожно в уборную. Там она как всегда сделала все свои дела и захватив хлеб и мыло, вышла из туалета.
Ада шла по коридору, когда её внезапно осветил тусклый, мерцающий свет электрического фонаря. Девочка застыла на месте, не в силах идти дальше. Она медленно повернула голову. Луч фонаря сдвинулся и упирался слабеющим лучом ей в живот. Обострившимся зрением Ада разглядела худую, нескладную фигуру, одетую в мешковатый мундир. Внезапно солдат издал невнятный возглас и фонарь полетел на пол. С треском лопнуло стекло и свет погас. Резко повернувшись, солдат опрометью бросился прочь и тяжелые сапоги застучали по лестнице вниз.
И тут Ада опомнилась. Неслышно переступая босыми ногами, она юркнула в комнату и перешагнув через решетку камина, забралась на полку, поджав ноги и сжавшись в комочек.
Через какое-то время, она услышала, как по коридору затопали тяжелые шаги, то приближаясь, то отдаляясь. Резко щелкнул выключатель и комнату залил яркий, электрический свет. Послышался шум отодвигаемой мебели, неясные хлопки. Наконец все успокоилось.
– Итак, Ланге? Расскажи нам ещё раз, что ты видел?
– Низкий, без эмоций голос, казалось, сам по себе нёс угрозу.
– Господин фельдфебель, я уже рассказывал.. Там. В караулке..
– Нерешительно проблеял неуверенный голос.
– А ты расскажи ещё раз.
– Настоятельно потребовал фельдфебель.
Послышался шум отодвигаемого стула и легкий скрип, когда массивное тело уселось на сиденье.
– Это была...
– Начал молодой голос и замолчал.
– Смелее. Смелее.
– Подбодрил его фельдфебель.
– Это была девочка. В белом платье. Или сорочке. Я плохо разглядел. С длинными волосами и она что-то держала в руке.
– А почему ты её плохо разглядел?
– Спросил кто-то ещё.
– Погоди, Шнейдерманн.
– Скрипнул стулом фельдфебель.
– Не перебивай.
– Когда я её осветил, она посмотрела на меня. У нее были большие глаза и они сверкнули... Я... Я...- Солдат всхлипнул и замолчал.
– Ты испугался?
– Утвердительно вопросил фельдфебель.
– Ясно. Не мотай так головой - нам понятно. Ну что скажешь, Шнейдерманн?
– А что говорить?
– Шнейдерманн недовольно вздохнул.
– Чужих здесь нет и быть не может. Мы все тщательно осмотрели. Спрятаться здесь негде. Вот только....
– Что только?
– Напористо потребовал фельдфебель.
– Вы же помните Геккеля?
– Да. И что? Какое он имеет к этому отношение?
– Он, ещё до того как загремел на фронт, рассказывал, что при обходах замечал странные вещи - то тень какая-то мелькнет, то сама собой вода в туалете шумит.
– Шнейдерманн помолчал.
– А иногда видел следы. Мокрые. В коридоре, на полу. Детские.
Ада ещё сильнее, хотя казалось, что это было невозможно сделать, сжалась на полке.
– Рассказывали, как два года назад приводили еврейскую девочку..