Ада
Шрифт:
– Ну и что?
– Недовольно сказал фельдфебель.
– Какое она к этому имеет отношение?
– Так вот, - неторопливо продолжил солдат, - её привели сюда, но отсюда она так и не вышла. И никто её больше не видел. Офицеры сказали, что она сбежала. Но солдаты говорили, что девочка пропала. Просто пропала. И возможно, это она тут бродит. Её неуспокоенная душа.
– Ты сам понимаешь, что говоришь?
– Удивленно спросил фельдфебель.
– Я то понимаю.
– Шнейдерманн вздохнул.
– И поэтому, говорю только вам. А вот Геккель, за такие разговоры, загремел на фронт.
– Поня-а-а-ятно.
–
Какое-то время стояла тишина. Лишь было слышно негромкое постукивание чего-то металлического об стол.
– Значит так, камрады, - наконец проговорил фельдфебель.
– Вы ничего не видели, и мы ничего здесь не искали. Это понятно?
– Так точно!
– Обрадовано отчеканил Шнейдерманн.
– Но как же, господин фельдфебель..
– Протестующе начал Ланге.
– Что-о-о?
– Угрожающе заворчал фельдфебель.
– Ты что, Ланге, на фронт захотел? Или под трибунал?
– Никак нет, господин фельдфебель.
– Или мне утром доложить, что в комендатуру проникло неизвестное лицо, а ты его упустил?
– Никак...
– Молчать!
– Голос фельдфебеля был страшен.
– И сейчас молчать! И потом молчать! Ты меня понял, Ланге?
– Так точно!
– Испуганно ответил Ланге.
– Иначе ты у меня живо пойдешь под трибунал. И попадешь на фронт, или нет - это ещё большой вопрос - под трибунал! Кругом! Шагом марш отсюда!
Четко простучали сапоги по полу и смолкли за дверью. В комнате стояла тишина.
– Ну, а ты что скажешь, Шнейдерманн?
– Тяжело вздохнул фельдфебель.
– А что тут говорить?
– Рассудительно ответил солдат.
– Молчать надо. А иначе загремим под суд. И на фронт.
– Скоро фронт сам к нам придет - и ехать к нему не нужно будет.
– Невесело проговорил фельдфебель.
– Совсем немного. Как ты думаешь, этот болван будет молчать?
– Да, господин фельдфебель. Я ему ещё в казарме, после караула, объясню, что болтать не следует.
– Понятно. Пошли, солдат.
Снова простучали по половицам сапоги и дверь кабинета тяжело захлопнулась. Ада сидела на полке, её стал трясти озноб. Девочка крепко обхватила себя руками, в тщетной попытке успокоится. Не хотелось даже думать, что произошло, если бы её нашли.
На следующий день в особняке поднялась сильная суматоха. Постоянно заходили и выходили люди - Ада чувствовала это по сотрясению стен, было слышно, как что-то перетаскивали, заносили, и снова выносили. И все это сопровождалось резкими и громкими командами.
С наступлением ночи суматоха в особняке не прекратилась, а казалось, ещё больше усилилась, и девочка не рискнула выйти наружу. К утру все стало стихать. Со двора слышался рев моторов, который стал постепенно замолкать. В особняке наступила тишина. Ада сидела так же на полке, не решаясь выйти наружу. Ей очень хотелось пить и есть. От жажды немного помогала пуговица, которую она оторвала от платья и засунула в рот. Девочка примостилась на полке и забылась чутким, тревожным сном.
Ада не знала, сколько спала, то впадая в забытье, то ненадолго просыпаясь, но проснулась она от каких-то странных, новых звуков, ей непонятных. Девочка вслушалась. Говорили двое мужчин, и в их словах было что-то знакомое, и Ада не могла понять что.
Внезапно она поняла - мужчины говорили на русском языке. Девочка зажала ладошкой рот, подавляя невольный крик, который едва не вырвался наружу. Ведь это могли быть полицейские, занявшие оставленное немцами здание или кто-нибудь ещё.
Весь день Ада сидела и, забыв о голоде и жажде, напряженно вслушивалась в доносившиеся разговоры. Да и запахи теперь были совсем иные. Не такие, как раньше. Вечером Зина не пришла убираться, и девочка не стала выходить наружу. Так в тревожном ожидании прошел ещё день. На третий день Ада не выдержала. Нестерпимая жажда, мучившая её и голод, стали невыносимы. Девочка спустила вниз ножки и осторожно сползла с полки. Опустившись на пол камина, она шагнула через низкую решетку.
Глава 12.
Директива Ставки Верховного Главнокомандования командующим войсками и членам военных советов 1-го Белору с ского и 1-го Украинского фронтов N 11072 об изменении отношения к немецким военнопленным и гражданскому населению
1. Потребуйте изменить отношение к немцам как к военнопленным, так и к гражданским. Обращаться с немцами лучше. Же с токое отношение с немцами вызывает у них боязнь и заставляет их упорно сопротивляться, не сдаваясь в плен. Гражданское население, опасаясь мести, организуется в банды. Такое положение нам невыгодно. Более гуманное отношение к немцам обле г чит нам ведение боевых действий на их территории и, несомненно, снизит упорство немцев в обороне.
2. В районах Германии к западу от линии устье реки Одер, Фюрстенберг, далее река Нейсе (западнее) создавать немецкие администрации, а в городах ставить бургомистров -- немцев. Рядовых членов национал-социалистической партии, если они лояльно относятся к Красной армии, не трогать, а задерживать только лидеров, если они не успели удрать.
3. Улучшение отношения к немцам не должно приводить к снижению бдительности и панибратству с немцами.
– - Ставка Верховного Главнокомандования - И. Сталин
Части Красной Армии, заняли город, поспешно оставленный немецко-фашистскими войсками, практически без боя. Вырвавшиеся вперед танковые батальоны, обошли город и двинулись дальше, создавая угрозу окружения. После двухлетней оккупации город был освобожден. Гнетущая атмосфера встретила освободителей. Не было семьи, которая бы не пострадала от зверств оккупантов, много домов было разрушено или сожжено.