Адаптация
Шрифт:
– Вероятно, легкая травма головы, - продолжало перечислять пятно.
– Возможны трещины в ребрах. Наше диагностическое оборудование выведено из строя.
И говорила она об этом радостно.
– Я сделала перевязку. И капельницу с глюкозой поставила, - закончила отчет девушка.
– Капельница - это хорошо. Особенно, если с глюкозой.
Резкость зрения восстанавливалась, шум в
Она стояла у изголовья кушетки, скрестив руки на груди. Грудь была приличной, размера этак четвертого. И желтый свитерок плотно облегал ее. Из-под зеленого халатика торчал кружевной край юбки. На ручке виднелся широкий браслет мужских часов.
На ногах Киры были домашние тапочки с розовыми помпонами.
– Я рада, что вы чувствуете себя лучше!
– произнесла Кира, старательно улыбаясь.
– А уж я-то как рад. Ты себе и представить не можешь.
Глеб ощупал ребра. Болеть-то они болели, но как-то приглушенно, точно через слой ваты. Небось, было в капельничке что-то, кроме глюкозы.
Кира ждала. Чего?
Волосы у нее светлые, волнистые. Лицо круглое, с пухлыми щечками и вздернутым носиком. Верхняя губа наплывает на нижнюю, а на мягком подбородке уже наметилась складочка.
Но пока девочка была хороша.
Куколка, а не девочка.
– Кира...
Встрепенулась и вытянулась.
– ...тебе, наверное, есть чем заняться...
Убитые. Раненые. Просто растерянные и не понимающие, что происходит. Все люди и всё сделанное было сделано для них. Только они вряд ли бы согласились с утверждением.
Но войны без потерь не бывает. И дверь, открытая Самантой Морган, лишь подтверждение тому. Она убила миллионы, а Глеб косвенно виновен в смерти девятнадцати человек. Так почему эти девятнадцать вдруг выползли из закоулков памяти в самый неподходящий момент?
Смотрят на Глеба наивными глазами Киры.
Глеб протянул руку - мышцы тугие, точно деревянные - и Кира доверчиво вложила ладошку в его ладонь. Пальцы у нее теплые, колечками унизанные. А часы чересчур велики, свисают. Может, отцовские? Или жениха? Мало ли кто у девочки потерялся. Не следует на нее злиться. Следует радоваться, что она есть, теплая и живая.
– Тебе пора идти.
– Ты просто чудо, Кира. А еще ты - медсестра, - медленно произнес Глеб. Кира кивнула.
– Там раненые. Ра-не-ны-е!
Она опять кивнула.
– Им помощь нужна. Твоя помощь.
Кира и вправду кукла, если не понимает. Люди же там. Любые руки нужны. Глеб знает.
– Солнышко мое. Иди к раненым. Понимаешь?
– Глеб даже рукой помахал перед Кириными очами.
– А ты?
– А я тут посижу. Или полежу. Куда я денусь? И если увидишь Игоря, будь столь любезна, передай, что мне надо с ним встретиться. А лучше сразу с вашим... с главным вашим. С комендантом.
– С Команданте?
– Кира просветлела лицом и радостно сказала: - С Команданте нельзя встретиться.
– Неужели. И почему?
– Потому что нельзя.
Дурдом какой-то.
– А ты все равно передай, хорошо?
Восстановление контроля над носителем требовало времени. Восстановление самого носителя требовало энергии. И гайто старался.
Таяли внутренние запасы гликогена.
Потреблялась глюкоза, поступающая в кровь извне. Все быстрей и быстрей вертелись колеса цитратных циклов. Окислительные процессы протекали стремительно, гайто лишь перенаправлял потоки энергии.
Реагировало на изменения тело.
Сосуды восстанавливали целостность, заращивая тканью временные пробоины. Надкостница латала переломы. Клетки мягких тканей всасывали плазму крови, уменьшая степень расслоения и величину опухоли. Распадался кровяной пигмент. Повысив порог раздражения, гайто избавил носителя от необходимости реагировать на боль.
Однако, гайто осознавал: данные меры носят временный характер. Требовалась кардинальная перестройка всего организма. Начинать следовало со скелета.
Измененные остеобласты стремительно проходили каскады превращений. Кальцинированные пластины облепляли гаверсовы каналы, восстанавливая систему вещества кости. Прорастала новыми сосудами надкостница, подключались к общей системе провода нервных клеток.
Гайто определял оптимальный вектор изменения мускулатуры.