Адепт Грязных Искусств
Шрифт:
«Моральные принципы — под вопросом».
«Вредные привычки — под вопросом».
Заметив, что я стою рядом и читаю его записи, Чезаро захлопнул тетрадь.
— Ну что, мистер Ринг, вы готовы?
Я кивнул и вышел из раздевалки.
Этот рыжий коротышка только казался простым секретарём, фиксирующим происходящее, как стенограф. На самом деле он вёл анализ, соответствую ли я тому самому Рингу, настоящему, внуку императора — не самозванец ли я.
Что ж, ему предстоит ещё долго копаться в моём поведении.
В тренировочном
В глазах мальчишки читалось неподдельное восхищение.
— Мистер Ринг, — обратился он ко мне, — вы не могли бы расписаться на моей руке?
И как только он это сказал, меня вдруг пронзило: а ведь я даже не знал, как подписывал бумаги Теодор Ринг, не имел понятия, какой у него почерк. Он вполне мог быть даже левшой.
Вот чёрт.
Чезаро внимательно наблюдал, как я отреагирую на просьбу прилипчивого пацана. Я наклонился к нему и крепко пожал протянутую руку.
— В следующий раз подойди. Тороплюсь.
Парнишка расплылся в счастливой улыбке.
— О-о… кру-у-уто… — выдохнул он, вцепившись клещом в мою ладонь, потом обернулся на одноклассников, не переставая лыбиться. — Слышали, да?..
Я выдернул руку из цепких пальцев парня и поспешил удалиться.
В это время неустанный секретарь Чезаро снова что-то пометил у себя в тетради.
В кабинете директора меня ждал неприятный сюрприз.
Кроме представителей Суда и Ли Сильвер, там ждал ещё и государственный обвинитель. Тот самый, что присутствовал в резиденции Орриванов и был готов констатировать смерть Теодора Ринга от рук адептов Ронстада.
Помнится, он очень не хотел признавать моё кодо.
Полноватый мужчина предстал всё в той же чёрной длинной мантии, всё с той же небольшой проплешиной на затылке, с теми же светло-рыжими волосами и с тем же скользящим нетвёрдым взглядом: его глаза находились в постоянном движении, осматривали, выискивали, изучали, уходили от прямого зрительного контакта.
Ничего хорошего от подобного государственного обвинителя ждать не приходилось.
С порога он объявил, что я опасен, и должен под конвоем отправиться в тюрьму до Суда, что мне лучше не сопротивляться и согласиться на любые условия, для моего же блага…
Я даже ответить ничего не успел, как начался спор.
Сильвер — а она была явно на взводе — громко возразила и напомнила всем о моей ученической неприкосновенности. Потом своё не слишком веское слово вставил секретарь Чезаро, демонстрируя тетрадь и обращаясь к обвинителю:
— Мистер Криббо, за те полчаса, что я наблюдаю за мистером Рингом, он не проявил никаких негативных… — начал было он, но обвинитель его перебил.
— Вы не видели мистера Ринга в деле, уважаемый секретарь Чезаро, а я видел. И могу утверждать с полной уверенностью: этот человек опасен, его необходимо изолировать. Он буквально
Я внимательнее присмотрелся к обвинителю.
А ведь как его прижали… Да его буквально вынудили сюда явиться, чтобы с боем заставить меня покинуть школу, а значит, выйти из-под защиты кланов Сильвер и Орриван. Но судя по жаркой и пустой речи, прямых доказательств моей вины у него не было.
Поэтому я так и спросил у него, громко перебив всех, кто участвовал в споре:
— У вас есть, что мне предъявить? Если есть — предъявляйте… мистер… э… извините, не запомнил, как вас зовут. Если предъявить нечего, то можете быть свободны.
Он даже опешил от такой наглости.
Но быстро пришёл в себя.
— У меня есть показания вашей сестры Сильвии, — объявил он. — Она видела своими глазами, как вы расстреливали агента Зиварда из револьвера, она видела, как вы применили кодо и в буквальном смысле распяли Зиварда на стене!
Я прищурился и внимательно посмотрел обвинителю в глаза.
— Насколько я помню, мистер… э… не важно, как вас зовут… так вот, насколько я помню, принцесса Сильвия была пьяна, крепко пьяна в тот день. Думаю, это заметили даже независимые присяжные из Зеола. Поэтому вряд ли её показания имеют хоть какую-то силу в Суде. Но, если всё же имеют, то можно сказать, что Суд принимает решения в таком же пьяном виде, в каком Сильвия становится свидетелем.
Обвинитель округлил глаза.
— Каков наглец… — процедил он, багровея.
Сильвер вздёрнула подбородок и с уважением взглянула на меня, потом перевела взгляд на представителей Суда.
— Вам ещё что-то нужно от моего ученика, господа? Если нет, то он остаётся в школе.
— Но наблюдение за ним продолжится! — с напором сказал обвинитель. Сурово оглядел секретарей. — И чтобы ни на секунду с него глаз не спускали! Учтите, если я говорю «ни на секунду», это значит — ни на секунду! — Он повернулся к Чезаро. — А вы, секретарь, впредь не делайте поспешных выводов. Ваша работа — наблюдать. Выводы я делаю сам. — Потом обвинитель обратился к Ли Сильвер. — Вы, вероятно, не знаете, директор, но я, как государственный обвинитель, имею право ограничить некоторую свободу подозреваемого. Если физическую свободу ограничить вы мне не дали в виду наличия у мистера Ринга ученического статуса, то вот ограничить свободу кодо я имею право.
И пока на его рыхлом потном лице расцветала триумфальная улыбка, лицо Сильвер бледнело. Наверное, как и моё.
Такого поворота не ожидал никто.
— Вы хотите лишить моего ученика кодо? — выдавила Сильвер, наконец взяв себя в руки. — Владение кодо является основой обучения в моей школе. Вы не имеете права применять такую санкцию к адепту!
Обвинитель вытянул из кармана пиджака под мантией уже знакомые мне запретные путы с ниткой дериллия и передал их в руки секретаря Чезаро. Тот взял путы с таким опасливым видом, будто боялся навсегда испачкаться.