Адепт Грязных Искусств
Шрифт:
Несмотря на возраст, пацан мгновенно всё понял, повернулся к товарищам и скомандовал:
— Не будем мешать мистеру Рингу.
Все тут же засобирались, сгребли энциклопедию и гуськом отправились к мисс Бланш, чтобы вернуть книгу.
Читальный зал опустел, повисла тишина.
Я взглянул на громоздкие напольные часы, что стояли у выхода: четверть шестого.
Секретарь Чезаро уселся за стол напротив меня, положил тетрадь перед собой, приготовил карандаш. Хинниган со скрипом придвинул стул ближе и расположился под боком.
Ему, ясное дело, не терпелось рассказать
— Начнём с контрольной. — И вынул из сумки «Историю Бриттона».
Хинниган поморщился. Он знал её наизусть и мог пересказать слово в слово. Собственно, это мне и требовалось.
Я открыл страницу наугад, где-то посередине книги, ткнул пальцем в первую попавшуюся главу (она называлась «Церемониал принятия общей родовой силы» — отлично: чем скучнее, тем лучше).
— Давай эту тему посмотрим.
— Да я её так тебе могу пересказать, — ещё больше поморщился Хинниган.
Я откинулся на спинку стула.
— Пересказывай.
Чезаро внимательно за мной наблюдал, никак не понимая, чего я добиваюсь: то ли, правда, пришёл учиться, то ли готовлю подвох.
Целый час Хинниган рассказывал мне, как проходит церемония передачи общей родовой силы.
Оказывается, на торжество приглашаются все кровные родственники, и каждый из мужчин передаёт часть своего кодо избранному патрицию, в разы повышая его индекс и силу. После чего все дают ему кровную клятву служить до последнего вздоха, потом начинается грандиозный пир, танцы, развлечения, подаются яства. И обязательно устраивается турнир, в котором новый патриций демонстрирует обретённую силу. Противника он выбирает сам, прямо на торжестве.
Ночь после церемониала у нового патриция выдаётся самой бурной в жизни, ведь после избрания он должен будет найти себе невесту. Дебютанток готовят специально и приводят на отбор уже поздно вечером, когда патриций, уставший после турнира, готов отдохнуть. Здесь подготовленные девушки и показывают все свои умения…
Хинниган говорил и говорил.
Нудно, пресно и однообразно.
Но я ни разу его не перебил.
Секретарь Чезаро всё заметнее терял к нам интерес, его внимание притуплялось, выражение любопытства и подозрительности на лице сменялись скукой. На пятидесятой минуте пересказа секретарь со вздохом уткнул локти в стол и помассировал виски; на пятьдесят пятой — положил подбородок на ладони; на шестидесятой — прикрыл глаза.
А Хинниган всё продолжал говорить. Теперь уже о том, что патриций может потерять общую родовую силу, если предаст свой клан.
Я достал вторую книгу из сумки, положил рядом с «Историей Бриттона» и красноречиво посмотрел на Хиннигана. Тот кивнул и так же монотонно, совершенно не меняя ни скорости речи, ни тембра, принялся говорить о волхвах и о том, что он узнал из старинного фолианта.
Если бы не Чезаро, я бы встал и похлопал Хиннигана по плечу.
Он великолепно отыгрывал свою роль.
— Чёрные волхвы во взрослом состоянии, то есть в стадии Магна, обладают высоченным индексом, больше тысячи, — начал пересказывать Хинниган, раскрыв фолиант. — В предыдущей стадии, Хризалида, у волхва насчитывается примерно от
Я кивнул, подстёгивая желание Хиннигана высвободить знания.
И тот с удовольствием выдавал всё новые порции ценнейшей информации:
— А ещё у каждого волхва есть дар, которого нет у других волхвов. В книге написано, что известны те, что могли управлять реинкарнацией. Или предвидеть будущее. Или порабощать иномирцев, всякую нежить и монстров. Или самому превращаться в монстра. Да ещё много чего… Волхвы бесплодны, у них не бывает детей, зато они бессмертны. Но если всё же волхв погибает, а такое возможно, то одновременно с этим рождается новый с тем же уникальным даром. Проще говоря, любой новый волхв — это перерождённый старый. Он воплощается в плоде беременной женщины и рождается как обычный человек, отнимая при рождении жизнь у собственной матери. Поэтому официально волхвов, вроде как, казнят, но на самом деле просто держат в камерах из дериллия. Проще ведь их держать под контролем, чем выискивать потом перерождённого молодого волхва по всей стране…
Я внимательно слушал Хиннигана и одновременно размышлял.
Да, я действительно умел трансформировать эрги, обладал, как минимум, двумя искусствами, мутациями и ментальным чтением, да и кодо во мне порой зашкаливало под двести единиц.
Зато никаким уникальным даром я не владел (по крайней мере, ничего подобного не ощущал), и дериллий на мой организм не действовал. Однако меня коробил один момент: новорождённый волхв убивает свою мать… Не потому ли я сирота, что моя мать умерла при родах?..
— Кроме силы, у них есть ещё и уязвимости, так называемые, мортемы, — продолжил Хинниган. — И у каждого они тоже уникальные. Это оборотная сторона их тёмного кодо. Если знать мортем волхва, то можно его даже убить. Правда, он всё равно переродится, зато может и не вспомнить, кем он был раньше и почему умер… В книге приведена легенда о мортеме волхва Адема. Он якобы боялся лунного света в фазе первой четверти и клинка, омытого слезами харпага. Не знаю… может, это и неправда. Легенда же. Вряд ли харпаги умеют плакать, у них и глаз-то нормальных нет… А вот последнюю главу я не успел прочитать. Даже не понял, о чём она. Называется «Энормос», но, судя по картинкам, там что-то жуткое. Потом возьмёшь словарь и сам почитаешь. Ты знаешь хоть, как словарём-то пользоваться?
Голос Хиннигана внезапно стал резковатым и ехидным.
Я тут же убрал книгу в сумку. Успел как раз вовремя — секретарь Чезаро вздрогнул и разлепил глаза.
— Слушай, Рэй… то есть Теодор, — Хинниган указал на запретные путы на моей правой руке, — а тебе больно их носить?
Я усмехнулся.
— Хочешь попробовать?
— Да не особо. Интересно просто.
— Не больно, но ничего приятного в этом нет.
На самом деле, запретные путы мне никак не мешали и, вообще, были до одного места. Зато обеспечивали отличное алиби.