Адмирал Джоул и Красная королева
Шрифт:
Лейтенант, явно заинтересовавшись, слегка расслабилась.
– Да ничего такого вроде. А у вас?
– Сразу не скажу. Надо подумать.
– Но что мне со всем этим делать, сэр? – спросила Фориннис, помахивая своим… любовным посланием? Приманкой? В конце концов, цетагандийцы способны лгать на языке цветов не хуже прочих, не генмодифицированных людей.
– В данный момент мы с Цетагандой не воюем, а дипломатические отношения между нами даже нельзя назвать напряженными.
«По меркам Оливера, разумеется», – подумала Корделия.
– Я бы сказал, лейтенант, что вы можете принять или
– Впрочем, если вы пожелаете отбрить парня, адмирал Джоул предоставит вам полезные справочные материалы, – заметила Корделия.
– Есть справочное пособие для военных при дипломатических миссиях в Цетагандийской империи, я обращаю на него ваше внимание, лейтенант, но только для общей, так сказать, информации по этому вопросу. Не советую следовать ему, если вы не специалист. Слишком много чести. – И через пару секунд добавил: – А еще это пособие очень длинное и подробное.
– Вы его читали, сэр?
– Да, пришлось зубрить эту чертову книжку, когда я стал личным помощником премьер-министра. И пригодилась она мне гораздо раньше, чем я ожидал. На Ступице Хеджена – в той войне.
– Да, сэр. – Фориннис смотрела на него, задумчиво хмурясь. – Так вы полагаете, это пригодится для… дальнейшей карьеры? «Знай своего врага»?
– Как любил адмирал Форкосиган, знать нужно всё. Это, конечно, никому не доступно. Но он учил, что надо стараться этого достичь, пытаясь снова и снова. Я счел необходимым предупредить вас о возможных рисках и надеюсь, вы это обдумаете. С остальным, полагаю, вы справитесь сами.
– Сэр… Спасибо вам, сэр! Мэм… Спасибо, что уделили мне внимание. – Она по-военному отсалютовала и отошла от их стола, вертя в руках письмо, с совершенно несчастным и потерянным видом.
Корделия старалась сохранять невозмутимость, с трудом сдерживая смех.
– Оливер, как не стыдно! Ты же подзуживал бедную девочку!
– Эй, это моя работа наставника. А может, я просто проявил милосердие к несчастному гем-лорду.
– То, что ты натравил на него Фориннис, вряд ли можно квалифицировать как жест милосердия.
– Ну… там видно будет, как оно сложится. Хотел бы надеяться, что она сама мне потом доложит.
– Если доложит, не забудь со мной об этом посплетничать. Нет, ну надо же!
– Договорились. Встречаемся у городского фонтана, прихвати стиральную доску.
– Я принесу свое грязное белье, если ты принесешь свое.
– Пожалуй, не стоит и дальше уподобляться прачкам, э? – улыбнулся он.
Тут как раз принесли десерт, и разговор прервался. Оливер посмотрел в ту сторону, куда ушла девушка, и сдавленно хихикнул.
– Эй, я тоже хочу посмеяться, – заметила Корделия.
– Просто это её ароматное письмецо напомнило мне одну из Эйреловых историй. О боже, надо ли ее рассказывать? Я ведь, наверное, единственный живой свидетель…
– И если ты упадешь замертво, она будет потеряна для исторических хроник? Ну же, Оливер, делись.
История явно была не из тягостных, иначе бы он так не ухмылялся.
– Тебе, может, и расскажу. Не могу представить, как рассказать такое Фориннис. Да и вообще кому-то другому. – Он прожевал кусочек щербета. – Ладно… итак, эта войнушка на Ступице Хеджена закончилась,
– Этим беднягой был ты?
– Чаще всего – да. По крайней мере мне доставались самые пылкие. В общем, на нас обрушили лавину посланий, и каждое последующее оказывалось всё ароматнее, порой до десятка запахов в одном письме. Мы умаялись отсылать их в лабораторию для химического анализа, чтобы убедиться, что все верно разнюхали. И большинство писем, если интерпретировать должным образом, что, по мнению отправителя, нам было не по зубам, – содержали всяческие смертельные оскорбления. Этот гемский засранец уже совсем довел Эйрела своими выходками, и, когда я пытался расшифровать самое последнее, он заявил: «Дай-ка мне эту записюльку», вырвал письмо у меня из рук и проследовал в туалет. Где и пометил послание… э-э… собственным персональным запахом.
Корделия, чтобы не расхохотаться в голос, прижала ко рту салфетку.
– О! Понятно… – Да чего уж тут непонятного? Разумеется, Эйрел его описал.
– «Им не составит труда интерпретировать это послание», – сказал он. А потом запихнул письмо в тот же конверт, в котором его доставили, и велел мне отнести его обратно на цетагандийский флагман. О, ну и видок был у посланника! Не помню, когда еще я так веселился. Выражение лица было непередаваемо, даже под боевым раскрасом.
– Ох, батюшки! И что же было дальше?
– Посланник ни слова не сказал. Но, очевидно, Эйрел был прав, что они всё поймут. Этот тип из делегации исчез, а следующий представитель оказался более миролюбивым и не усердствовал с запахами.
– Ты прав. Я никогда об этом не слышала.
– О, исторические хроники весьма старательно умалчивают об этой переписке. Причем, насколько я знаю, с обеих сторон. Я счел, что это было проделано идеально, но нужно, чтобы оценить по-настоящему, это надо было видеть собственными глазами. И я окончательно понял, что Эйрел сделает для Барраяра всё, что угодно. Не зная границ.
– Это… правда.
– За этот жест Эйрелу было абсолютно не стыдно. Ход определенно сработал и нагнал на цетов страху. Впрочем, потом он слегка устыдился, что его таки вывели из себя.
– О да, у него был на этом пунктик.
«Эйреловы истории, – подумала Корделия. – Мало-помалу всё его неизмеримое присутствие сводится к таким вот «Эйреловым историям».
– Терпеть не могу говорить о нем речи на публику, – вздохнула она. – Каждая выдержанная, отредактированная речь, из которой вырезаны ненадлежащие фрагменты, приводит к тому, что он выглядит мельче и проще. Его идеализируют, превращают реального человека, каким он был, в символ, который сами хотят видеть.