Адмирал Империи 31
Шрифт:
Еще бы — во-первых, Дессе был несказанно счастлив вновь увидеть меня живым и здоровым, невзирая на все превратности судьбы и пережитые злоключения. Все же крестный отец, как-никак. При всей своей суровости и непреклонности, Дессе отличался редкостным для командира сентиментальным и отходчивым нравом. Особенно по отношению к тем, кого искренне любил.
Ну а во-вторых, мое неожиданное появление на орбите Никополя-4 во главе двадцати полностью снаряженных и укомплектованных вымпелов стало для «Лиса» поистине царским подарком. Каждый новый боеспособный корабль представлял сейчас для Дессе воистину неоценимое сокровище, особенно в свете надвигающейся схватки не на жизнь, а на смерть.
В свою очередь я и сам был несказанно рад вновь свидеться с Павлом Петровичем и обнять любимого крестного. Человека, которого любил и почитал как родного отца, невзирая на наши порой непростые и даже шероховатые в последние годы отношения.
Своего настоящего отца я не помнил — тот геройски погиб, когда я был еще несмышленым младенцем, едва появившимся на свет. А вот дядя Паша, как в детстве я в шутку звал моего высокопоставленного родственника, в меру сил и возможностей заменил мне обоих родителей. Строго, но справедливо воспитывал, наставлял на путь истинный, учил уму-разуму, помогал разбираться во всех превратностях жизни и тонкостях нелегкой флотской службы.
За одно это я навсегда сохраню в своей душе чувство глубокой благодарности и искренней признательности к суровому старику. Позже, когда я возмужал, прошел всю карьерную лестницу от зеленого мичмана до адмирала Военно-Космических сил Российской Империи, наши пути с Павлом Петровичем несколько разошлись. Слишком многое развело нас по разные стороны баррикад: и различия в убеждениях, и несхожесть жизненных принципов, и моя бунтарская, непокорная натура, не желавшая мириться с устоявшимися порядками и догмами.
Нельзя сказать, что наши прежде теплые, почти родственные отношения переросли во вражду или неприязнь. Отнюдь нет, мы по-прежнему питали друг к другу самые добрые чувства, хотя порой и расходились по ключевым вопросам имперской политики и флотской стратегии. Но прежней душевной близости, увы, поубавилось…
— «Шурик»?! — я несколько опешил такому игривому, совершенно не вяжущемуся с нынешними обстоятельствами настрою Павла Петровича. — Знаешь, дядь Паш, ты ведь не называл меня подобным образом, дай-ка припомнить, уже без малого лет двадцать…
— Да ну? — картинно изумился Дессе, лукаво прищурившись и продолжая напропалую валять дурака. Похоже, все мои опасения насчет холодного приема у сурового крестного оказались напрасны. — И сколько же тебе теперь годков стукнуло, мой мальчик?
— Уж точно поменьше, чем некоторым присутствующим здесь аксакалам, — подхватывая веселую игру, парировал я, с неподдельной теплотой прижимая к груди поистине стальное, несмотря на почтенные годы, тело легендарного флотоводца. — Тебе-то, дорогой дядя Паша, поди, уже целый век с гаком корячится…
— Но-но, щенок, повежливее со старшими! Сколько раз я тебе твердил — не смей обращаться ко мне в подобном фамильярном тоне, да еще и в присутствии посторонних! — напустив на себя показную строгость и грозно сдвинув кустистые брови, прикрикнул на меня Дессе, искоса поглядывая на скромно застывших за моей спиной майора Белло и полковника Наливайко. Впрочем, лукавые смешинки, затаившиеся в уголках выцветших глаз старого флотоводца, мигом выдавали всю притворность гнева.
— Какой я тебе, «дядя Паша»?! Совсем от рук отбился! Перед тобой, между прочим, стоит адмирал космофлота Его Императорского Величества, командующий объединенной эскадрой и оплот трона! Вот как надобно меня теперь по всей форме величать, ясно?
— Ну, раз такое дело, Павел Петрович, тогда и ты будь добр, не смей более именовать меня «Шуриком», — подхватив игру, с наигранным высокомерием парировал я, красноречивым кивком указав на своих спутников. — Вон, полюбуйся, мои то уже от смеха ржут взахлеб, словно стадо мустангов на водопое. Теперь ведь тоже примутся обзывать своего командира всякими уничижительными прозвищами, коль скоро сам грозный «Северный Лис» подал им такой пример…
— Ничего себе, мальчонка-то раздухарился, — усмехнулся адмирал Дессе, переглядываясь с моим друзьями.
— И не надо тут козырять своими титулами и регалиями, — продолжал я разыгрывать из себя оскорбленного в лучших чувствах вельможу, метнув в сторону веселящегося крестного отца притворно-возмущенный взгляд. — Мы тоже тут, понимаешь, адмиралы и командующие будем…
— Ладно, договорились, — деланно хмурясь, но не в силах сдержать довольную ухмылку, сдался Павел Петрович, картинным жестом всплеснув руками. — Только вот объясни-ка мне, с каких пор ты командующим заделался?
— Временя такие, — отмахнулся я. — Все быстро меняется…
— Да, все поменялось, — печально улыбнулся старик, казалось несколько смутившись и задумавшись о чем-то своем. Через несколько секунд адмирал будто очнулся, тряхнул головой и снова приветливо улыбнулся мне и моим товарищам. — Сам видишь, что происходит в Империи, которую мы с тобой поклялись защищать. Теперь пришло самое время выполнить клятву…
— Похоже, на то…
— Теперь ты командующий дивизией, — улыбнулся старик, ласково посмотрев на меня и похлопав по плечу. — И я этому безмерно рад…
— Дивизией, которая прибыла сюда лишь затем, чтобы поступить в ваше полное и безраздельное распоряжение, господин адмирал, — вытянувшись во фрунт и четко, по-военному чеканя слова, без лишних церемоний поправил я своего собеседника. — 27-ая «линейная» отныне находится под вашим прямым командованием и ожидает дальнейших указаний.
Дессе несколько опешил от столь внезапного перехода от задушевной беседы к официальному тону рапорта. Но тут же расплылся в довольной улыбке, сообразив, что своенравный крестник наконец-то перешел от пустопорожней болтовни к серьезному делу…