Адмирал Империи – 37
Шрифт:
Юзефович согласно кивнул, его лицо потемнело от нахлынувших мрачных воспоминаний:
– Поверь, Арсений Павлович, я ни за что не забуду подлых слов Птолемея и его грязных обвинений! – грозно воскликнул он, стукнув кулаком по подлокотнику кресла. Его глаза опасно сверкнули, а голос зазвенел от сдерживаемой ярости. – И, конечно же, я не верю в искренность его слов, произнесенных в этом послании. Лживая тварь использует меня в своих интригах, не более того. Но не воспользоваться шансом отомстить Глебу Александровичу Шереметеву я не могу. Первый министр, желая помириться, приносит в жертву
Адмирал многозначительно усмехнулся, прекрасно понимая, чего на самом деле добивается Птолемей. Сталкивая его с Шереметевым, министр убивал двух зайцев: устранял опасных конкурентов и обеспечивал себе поддержку победителя. Что ж, Юзефович был не прочь сыграть в эту игру. Тем более, что на кону стояла возможность поквитаться со своим давним врагом.
Карл Карлович встал и принялся мерить шагами каюту, заложив руки за спину. Его мысли лихорадочно метались, просчитывая варианты и комбинации. Наконец он остановился и обвел присутствующих решительным взглядом:
– Если нам дана из столицы подобная индульгенция, мы выступаем в поход немедленно! – безапелляционно заявил командующий, чеканя каждое слово. – Главное, что я хотел услышать и услышал, это то, что Птолемей Граус возвращает свою карательную эскадру, высланную для моей поимки, назад к Новой Москве-3. А без поддержки регулярных дивизий первого министра подразделения Тихоокеанского космофлота Шереметева не продержатся против нас и нескольких часов…
В глазах адмирала вспыхнул хищный огонек предвкушения. Он уже видел как его могучая армада обрушивается всей своей сокрушительной мощью на ненавистного Шереметева, стирая в космическую пыль его жалкие кораблики.
Однако не все разделяли оптимизм Юзефовича. Настасья Николаевна Зимина, командующая 17-ой «линейной» дивизией и ближайшая помощница адмирала, которой тот доверял как самому себе, нахмурилась и покачала головой. Эта статная женщина с пронзительными зелеными глазами слыла не только отличным стратегом, но и здравомыслящим человеком, не склонным к авантюрам.
– Наши корабли, вернее те, что были включены в состав флота из гарнизонных групп, еще не прошли учений по слаженности действий во время сражений, – напомнила она с легкой тревогой в голосе. – Флот на данный момент у нас действительно большой, но весь он будто соткан из лоскутков маленьких эскадр. Мы больше похожи на орду кочевников космоса, чем на регулярное подразделение Российской Империи. Каждый каперанг или капитан-командор, приведший хотя бы пару-тройку старых ржавых корыт к центральной планете, сам себе командир. Более того, никто из них не умеет и не желает действовать в общем строю…
Зимина говорила неторопливо, рассудительно, старательно подбирая слова. Она как никто другой понимала сложность ситуации и риски затеваемого предприятия. Превратить разношерстное сборище вольных капитанов в единый отлаженный механизм – задача не из легких. Настасья Николаевна не сомневалась в талантах командующего, но и недооценивать трудности не привыкла.
Ее слова заставили Юзефовича задуматься. Он прекрасно осознавал обоснованность опасений Зиминой. Балтийский космический флот и вправду представлял собой весьма пеструю и своенравную компанию.
Видя сомнения командующего, в разговор решительно вступил Пегов:
– Оставьте свои пораженческие настроения, вице-адмирал, – посоветовал он Зиминой уверенно и с легким укором. – В «Сураже» собралась огромная эскадра, перед которой не устоит никто, тем более этот предатель Шереметев с двумя своими жалкими дивизиями, уже порядком потрепанными нашими «балтийцами» в прошлом сражении в «Смоленске». У нас подавляющее численное превосходство и лучшие боевые офицеры Империи. Стоит только приказать – и любой капитан-самодур мигом забудет о своих амбициях и на брюхе поползет выполнять волю командующего. Ведь цена неповиновения – трибунал и расстрел.
Юзефович слушал пылкую речь своего соратника и чувствовал, как к нему возвращается решимость и боевой дух. Арсений прав – нечего тут мямлить и раздумывать! У них в руках козырные карты, так надо бросать их на стол и забирать банк.
– Не волнуйся, Настасья Николаевна, – в свою очередь ответил Зиминой Карл Юзефович, ободряюще положив руку ей на плечо. Он чувствовал ее беспокойство и стремился развеять сомнения своего верного соратника. – Учений по слаженности не понадобится, мы очень быстро покончим с нашим кровным врагом. Я понимаю твою обеспокоенность и ценю твои флотоводческие способности, но Арсений Павлович прав, когда говорит, что Шереметев и его «тихоокеанцы» нам в данном раскладе не соперники.
Юзефович говорил уверенно и твердо, его слова звучали как непреложная истина. В глазах адмирала горела непоколебимая решимость, а осанка и жесты излучали силу и властность прирожденного лидера. Он привык побеждать и не сомневался в успехе предстоящей кампании. Зимина внимательно выслушала командующего, но тревога не желала покидать ее сердце. Слишком много было на кону, слишком велика цена возможной ошибки.
– Я хотела бы надеяться, что вы не ошибаетесь, – ответила она с легким поклоном, отходя в сторону. В ее тоне не было ни капли неуважения или недоверия – лишь искреннее беспокойство за исход кампании и судьбу флота.
Зимина отошла к иллюминатору и погрузилась в задумчивое созерцание космической бездны. Ее тонкий профиль четко вырисовывался на фоне мерцающих звезд, а волосы пламенели в свете люстр, словно языки неземного огня. Юзефович проводил ее внимательным взглядом, но тут же вновь повернулся к Пегову, не желая тратить время на пустые размышления. Сейчас его занимали более насущные вопросы.
– Шереметев уже труп, – самоуверенно поставил точку адмирал Карл Юзефович, подходя к Пегову. – Только еще не знает об этом…
В голосе командующего звучала неприкрытая угроза, а на губах играла хищная улыбка. Он предвкушал момент торжества над поверженным врагом, упивался грядущей победой. О, как сладко будет стереть в космическую пыль жалкий флот Шереметева. Юзефович даже зажмурился от удовольствия, представляя эту картину.
Пегов разделял кровожадный настрой командующего. Его глаза пылали жаждой битвы, а каждый мускул буквально звенел от напряжения, словно натянутая тетива. Однако была в облике вице-адмирала и некоторая обеспокоенность, какая-то смутная тревога. И эта тревога требовала прояснения.