Адмирал Л. М. ГаллерЖизнь и флотоводческая деятельность
Шрифт:
На вокзале в Варшаве начальника Морских сил Балтийского моря встречал почетный караул, оркестр играл «Интернационал». День ушел на визиты к заместителям военного министра и министра иностранных дел, начальнику Морского управления, президенту Варшавы, начальнику Главного штаба. Но все-таки Лев Михайлович смог бегло познакомиться с Варшавой. «Красивый город!» — восхищенно говорил он потом. Переночевали; в гостинице, утром поездом же выехали в Гдыню. Тем временем советские моряки осматривали Гдыню, большая группа (более трехсот человек) выехала в Познань. Польские рабочие встретили гостей из Советского Союза лозунгами — «Долой фашизм», «Да здравствует Тельман», «Да здравствует мировая пролетарская революция» и пением «Интернационала». Это была политическая демонстрация братьев по классу, и полиция разгоняла дубинками толпу встречавших.
В последующие дни польские моряки и гражданское население осматривали «Марат», наши краснофлотцы и командиры — польские эсминцы. Осмотрел польские подводные лодки и эсминцы и Л. М. Галлер, сделал вывод: построенные во Франции корабли хороши, и coдержат поляки их тоже отменно, порядок чувствуется. Команда
Все-таки Гришин в своих опасениях в чем-то был нрав: из Гдыни «Марат» вышел без одного из комендоров 4-й башни. Краснофлотцы вспоминали, что видели его подвыпившим с какой-то женщиной… Нарком Ворошилов за случившееся «поставил на вид» и Галлеру, и Гришину. Но скоро все это позабылось за волной нахлынувших дел. Лев Михайлович проверял, как разворачивается строительство в Ручьях, добивался у В. М. Орлова разрешения на исключение из состава флота трех лодок «барсов» — «Б-1» («Коммунар»), «Б-5» («Батрак») и «Б-6» («Пролетарий»), перевода в учебные остальных пяти лодок этого типа. Просил также перевооружить на новые орудия флотскую бригаду ПВО. Он побывал и на заводах, на которых краснели суриком корпуса строящихся подводных лодок.
Не один час провел Лев Михайлович в конструкторском бюро, где велась работа над проектом эсминцев типа «Гневный» (проект № 7). В следующем году предстояло заложить первые эсминцы в Ленинграде и Николаеве. Конструкторское бюро, в котором ведущая роль принадлежала В. А. Никитину, уже имело опыт проектирования сторожевых кораблей типа «Ураган» и лидеров типа «Ленинград». Казалось бы, в работе над проектом эсминца нужно исходить из проекта лидера. Но существовала и другая концепция. Ее сторонники полагали, что при установленном для проекта № 7 водоизмещении в 1450 тонн и мощном вооружении добиться требуемой скорости — 40 узлов возможно только на основе итальянского опыта. В свое время, участвуя в утверждении тактико-технического задания на новый эсминец, Галлер напоминал, что англичане не гонятся за 40-узловым ходом, подобно итальянцам. Такой ход корабль будет развивать редко. Не нужно забывать о мореходности, о прочности корпуса, о живучести. Это по крайней мере не менее важно, чем скорость. Понят он, однако, не был. Кто-то «в верхах» решил, что скорость должна быть 40 узлов. И вот, чтобы выиграть в весе и объемах, вместо эшелонного расположения энергетической установки, принятого на «новиках» и лидере «Ленинград», выбрано линейное, обеспечивающее меньшую живучесть. Кроме того, говоря языком кораблестроителей, в целях экономии нагрузки масс по корпусу заменили продольную систему набора на смешанную: в оконечностях поперечную, там, где машины и котлы — продольную. Выиграли в весе, зато проиграли в прочности… Лев Михайлович знал, что при проектировании «Гневного» конструкторам было велено исходить из теоретического чертежа эсминца итальянской фирмы «Ансальдо». Все это позволило, при водоизмещении на 800 тонн меньшем, чем у лидера «Ленинград», разместить на проекте № 7 четыре 130-миллиметровых орудия [188] . На «Ленинграде» было пять… Так доложил Льву Михайловичу В. А. Никитин. Вроде бы все хорошо, все соответствует утвержденному в Москве заданию. Но Галлеру показалось, что Никитин и его коллеги не удовлетворены сделанным. Было у них какое-то беспокойство, какая-то неуверенность… Но, провожая, Никитин лишь сказал: «Боюсь, Лев Михайлович, перегруз будет, ни одного килограмма на „семерке“ запаса нет. Перегруз скажется на остойчивости. А тогда придется разметать твердый балласт…» Галлер ничего ему не ответил, не упрекнул в просчете. Ну что было делать Никитину, другим его конструкторам? Отказаться принимать к руководству то, что велено, ссылаясь на опыт отечественной кораблестроительной школы? Стоять до конца на своем? Но какой бы был этот конец… Обернулся бы «вредительством», пожалуй. И проектом занялись бы люди «чего изволите», сделали бы все куда хуже. «Можно ли плыть против течения, — подумал Галлер уже не первый раз, — не ведая куда снесет? Нет, уже отлично ведая», — поправил он тут же себя. Видимо, нельзя. Обстоятельства диктуют поведение. Необходим маневр: прямая атака бессмысленна. Но чести, нравственных принципов терять нельзя. К подобным размышлениям он вернется в будущем не раз…
188
См.: Памятники науки и техники. М., 1986. С. 17.
Еще 7 ноября, после военного парада, Галлер и Белли, отведав знаменитый пирог Анны Михайловны, говорили о том, что вроде бы воцаряется порядок, обстановка на флоте и в городе спокойная. Можно работать. Настроение у них было благостное. В камине, затопленном по случаю приезда в Ленинград Льва Михайловича, потрескивали березовые поленья, на столе коньяк и даже лимон, где-то добытый сестрами к празднику. Да и в самом деле 1934 год кончался благополучно. Так думали они, себя, впрочем, обманывая относительно спокойной обстановки. Ведь в тридцать третьем из Кронштадта выселили несколько тысяч человек (куда делись эти кронштадтцы?), многих арестовали как «социально чуждых элементов» [189] . «Изымали» таковых и среди личного состава флота. Это были люди, скрывавшие, что их родственники раскулачены… Но нельзя же жить только этим, должна же быть надежда на лучшее, ведь есть еще работа, служба. Если только горевать — ложись и помирай. Так хотелось, чтобы год закончился спокойно!
189
ЦГАВМФ, ф. р-307, оп. 2, д. 90, л. 3.
Не получилось. Как удар грома 1 декабря 1934 года прозвучала страшная весть: в Смольном убит Киров. Галлер запретил сход с кораблей на берег, приказал штабу флота находиться на местах. Понимал: непредсказуемо то, что может произойти в ближайшие дни. Рано утром 2 декабря специальным поездом в Ленинград прибыли Сталин, Молотов, Ворошилов, Жданов, Вышинский, Ежов, Ягода… Газеты писали, что убийца террорист из троцкистско-зиновьевскои группы, публиковали сообщения о митингах трудящихся, на которых принимались резолюции с требованием беспощадного уничтожения белогвардейцев, троцкистов и других врагов-террористов. 2 декабря «Правда» призвала охранять жизнь вождей, как знамя на поле битвы; 4 декабря опубликовала постановление ЦИК СССР от 1 декабря о борьбе с террором. В нем говорилось, что следствие отныне будет проводиться ускоренным порядком, а приговоры исполняться немедленно, ибо просьб о помиловании ЦИК принимать не будет…
Год кончался плохо: снова начались аресты. Они продолжались и в наступившем новом году. В январе прошел ряд судебных процессов над «врагами народа». Немало горького выпало в тот плохо начавшийся год и на долю Галлера, с 11 января именовавшегося командующим Краснознаменным Балтийским флотом — КБФ. 27 июля 1935 года погибла подводная лодка «Б-3» («Большевик»). Случилось несчастье во время учений, когда лодка подныривала под идущий «Марат». Да не погрузилась почему-то на нужную глубину и была протаранена линкором. Никто не спасся… На мостике «Марата» в тот час находился начштаба И. С. Исаков. Вел он себя благородно: при расследовании чрезвычайного происшествия правительственной комиссией всю вину взял на себя. Вины, конечно, ни у кого из бывших на мостике «Марата» не было, с командира же «Б-3» не спросишь… Исаков был снят с должности, назначен преподавателем в Военно-морскую академию. На его место пришел А. К. Сивков…
Лев Михайлович тяжело переживал случившееся. В тот выход на линкоре его не было, но он винил себя: не добился вовремя исключения «барсов» из числа действующих кораблей. Эти старые лодки ненадежны, их конечно же можно использовать только у стенки, для тренировок будущих подводников. К. X. Звейнек вспоминает: Галлер сидел в кабинете в штабе флота, обхватив голову руками, вдруг его затрясло, вырвались глухие рыдания. Комиссии сказал: за случившееся несет вину…
«Б-3» подняли через две недели, экипаж хоронили в Кронштадте. На похороны приехал из столицы Владимир Митрофанович Орлов, выступил на кладбище — говорил хорошо, доходило до сердца. Потом, сидя у Галлера в штабе, просил его не казнить себя: так делу не поможешь. Сказал грустно: «Сил нам, Лев Михайлович, нужно много, так что крепитесь. Вон какой флот для России строим! А Исакова через год, дорогой командующий, глядишь, и вернем…» Лев Михайлович провожал Орлова на вокзале, тепло простились, медленно поплыл вагон. Коморси махнул рукой… Надежный человек во главе флота, подумал тогда Галлер. Умеет слушать: все можно объяснить. И дипломат — знает, как добиться нужного флоту, умеет убедить кого следует и в ЦК, и в ВСНХ, и в Совнаркоме… А подводные лодки он, как командующий, возьмет под самый жесткий контроль. Подводные корабли поступают на флот один другим, нужна высокая организация их изучения экипажами, четкая последовательность в боевой подготовке. И никакой спешки!
В 1935 году Галлер провел утвержденную командующим ВМС РККА реорганизацию подводных сил КБФ. Осенью флот имел в своем составе уже три бригады и учебный дивизион. Повседневное руководство ими осуществлял отдел подводного плавания штаба КБФ. 1-я бригада (командир Е. К. Самборский) включала подводные лодки типа П, Л и Щ, предназначалась для действий в Балтийском море. 2-я бригада (командир II. А. Штейнгаузен) имела в своем составе подводные лодки типа Щ и готовилась действовать в основном в Финском заливе. Этот же район должна была осваивать 3-я бригада лодок типа М — «малюток», как их стали называть на флоте. В 1936 году в составе этой бригады было уже 16 лодок. 3-й бригадой командовал А. А. Пышнов. Ему, как и другим комбригам, с введением в РККА в сентябре 1935 года персональных воинских званий, присвоили капитана 1 ранга. Поздравляя его, Лев Михайлович пошутил: «Быть вам вскоре, Александр Александрович, красным адмиралом!» В то время, однако, адмиральские и генеральские звания еще не ввели. Галлер тогда же получил звание флагмана флота 2 ранга, соответствующее адмиралу — одну широкую и три средние узкие золотые нашивки на рукав. Такое же звание получил командующий Черноморским флотом И. К. Кожанов. Высшее в то время на флоте воинское звание флагмана флота 1 ранга было присвоено командующему ВМС РККА В. М. Орлову и командующему ТОФ М. В. Викторову.
К концу года Галлеру удалось добиться создания на КБФ еще одного соединения — Охраны водного района (ОВР), включившего тральщики разных типов, сторожевые и противолодочные катера, принявшего на себя охрану рейдов.
Командир и штаб ОВР взяли под контроль режим плавания и стоянки кораблей и судов в прибрежном районе, стали обеспечивать вход и выход в базы надводных кораблей и подводных лодок, контролировать отсутствие мин на фарватерах и в полигонах боевой подготовки кораблей. ОВР были необходимы тральщики, а их у КБФ оставалось всего два, построенных в 1910 и 1916 годах. Правда, на заводах Ленинграда строились восемь тральщиков: четыре для КБФ, четыре для ТОФ. Галлер добился у Орлова разрешения включить все восемь в состав своего флота. Готовил штаб по указанию командующего и реорганизацию береговой обороны: намечалось создание двух укрепленных районов. В новый, 1936 год КБФ вступал более сильным, более организованным, ожидая скорого пополнения подводными лодками и торпедными катерами. Несмотря на чрезвычайные происшествия на КБФ в прошлые месяцы, результаты боевой подготовки, боевую готовность его Реввоенсовет РККА оценил высоко. В декабре 1935 года флагман флота 2 ранга Л. М. Галлер был награжден орденом Красной Звезды.