Адмирал Нельсон
Шрифт:
Не менее часто вспыхивало и возмущение крестьян на почве продолжавшихся огораживаний. Даже Артур Юнг, агроном и публицист, ратовавший за повсеместные огораживания, должен был в 1801 г. признать: в девятнадцати из двадцати случаев огораживаний бедные терпят ущерб. Они поистине могут сказать: «Парламент, может быть, очень печется о собственности, но я знаю, что по его милости я лишился возможности жить». Об одном из восстаний крестьян в Оксфордшире в 1814 г. журнал палаты общин сообщал, что объявление об огораживании нельзя было прибить к церковной двери, так как большие толпы людей, вооруженных всем, чем только можно, угрожали расправой тому, кто пытался это сделать.
Бурный рост промышленности сопровождался расширением торговли. Промышленная и торговая
Вакханалия наживы за счет зверского угнетения своего ближнего — неимущего англичанина — и ограбления, а зачастую и уничтожения жителей заморских стран, превращаемых в колонии, привела к девальвации моральных принципов и общечеловеческих ценностей в среде буржуазии и тесно связанной с ней аристократии. Разложение верхов было таким, что оно вызывало тревогу и острую критику даже со стороны людей, придерживавшихся консервативных взглядов,
Т. Карлейль, английский писатель и истории, восклицает: «Поистине, с нашим евангелием маммоны мы пришли к странным выводам! Мы говорим об обществе и все же проводим повсюду полнейшее разделение и обособление. Наша жизнь состоит не во взаимной поддержке, а, напротив, во взаимной вражде, выраженной в известных законах войны, именуемой «разумной конкуренцией» и т. п.» (17) Карлейль клеймит «тунеядствующую землевладельческую аристократию» (18). Он находит верные слова и правильный тон, когда пишет об обездоленных англичанах: «Я имею смелость думать, что со времени возникновения общества никогда еще участь безгласных, изнуренных работой миллионов людей не была так невыносима, как теперь. Не смерть, и даже не смерть от голода делает человека несчастным; мы все должны умереть… но жить в нищете и не знать, почему; работать до изнеможения и впустую; жить с изнуренным и усталым сердцем и все же быть изолированным, в сиротливом одиночестве... медленно умирать в течение всей своей жизни, оставаясь замурованным в глухой, мертвой, бесконечной несправедливости... это все невыносимо и вечно будет невыносимым для всех богом созданных людей. И мы еще удивляемся французской революции...» (19).
Ф. Энгельс заключает: «Таково положение Англии по Карлейлю. Тунеядствующая земельная аристократия... деловая аристократия, погрязшая в служении маммоне и представляющая собой лишь банду промышленных разбойников и пиратов... парламент, избранный посредством подкупа; житейская философия простого созерцания и бездействия, политика laissez faire[3]; подточенная, разлагающаяся религия, полный распад всех общечеловеческих интересов... хаотическое, дикое смешение всех жизненных отношений, война всех против всех, всеобщая духовная смерть... несоразмерно многочисленный рабочий класс, находящийся в невыносимом угнетении и нищете, охваченный яростным недовольством и возмущением против старого социального порядка... повсеместный хаос, беспорядок, анархия, распад старых связей общества, всюду духовная пустота, безыдейность и упадок сил,— таково положение Англии» (20).
Ф. Энгельс писал это в январе 1844 т., анализируя книгу Т. Карлейля, вышедшую годом ранее. Это великолепный анализ английского общества, которое развилось под воздействием промышленного переворота, картина той общественной среды, в которой формировался и должен был прокладывать свой жизненный путь Горацио Нельсон.
Политическая власть в стране принадлежала аристократии и крупной буржуазии; оба класса все более и более смыкались — аристократы поправляли свои состояния, занимаясь бизнесом, а люди бизнеса покупали аристократические титулы. В парламенте боролись друг против друга две политические партии: виги — несколько более либеральные — и тори — находившиеся на крайне правом фланге политического фронта.
«В 1760 г.,— писал Ф. Энгельс,— на престол вступил Георг III, прогнал вигов, которые со времени Георга I почти бессменно были у власти, но правили, конечно, весьма консервативно, и положил начало длившейся до 1830 г. монополии тори. Благодаря этому правительство пришло в соответствие со своей внутренней природой; в политически консервативную эпоху Англии безусловно подобало, чтобы у власти была консервативная партия» (21).
Как же выглядела во второй половине XVIII в. английская демократия и ее выразитель — парламент? «Источник демократии» состоял из людей абсолютно бесчестных, сделавших себе состояние и пробравшихся к власти разбойными методами. Вот что писал о парламенте тех лет современник в одном из английских журналов: «...в списке лиц, именующих себя подходящими людьми для выбора в будущий парламент, я нахожу „набобов", которые грабежом, убийствами и изменой своим хозяевам скопили себе громадные состояния и теперь с помощью подкупа избирателей сделались „подходящими людьми", это выходцы из Вест-Индии; далее я нахожу: управляющих аристократическими поместьями (владельцы этих поместий по наследственному праву заседали в палате лордов.— В. Т.), сходных во всем (за исключением убийства) с вышеописанными набобами; должностных лиц, которые награбили уже настолько, что, как они сами дают понять, имеют теперь возможность вести честную жизнь...» (22).
Ф. Энгельс задает вопрос: «Но что такое, в конце концов, демократия?». Имеется в виду английская демократия. И в качестве ответа приводит мнение Т. Карлейля, который, обращаясь к английскому избирателю, говорит: «Ты — круглый дурак!.. Представление, будто свобода человека состоит в том, чтобы подать свой голос на выборах и сказать: вот теперь мне тоже принадлежит одна двадцатитысячная доля оратора в нашей национальной говорильне... это представление — одно из самых смешных свете... Эта свобода, в конце концов, окажется для миллионов трудящихся свободой голодной смерти, а для ленивых, ничего не делающих тысяч и единиц, свободой гниения» 23.
В начале 80-х годов положение Англии было особенно трудным. Война в Америке с целью сохранения североамериканских колоний оказалась проигранной. Это время характеризовалось «быстрым упадком мощи государства, угрозой неминуемого экономического краха, насилием и социальной напряженностью внутри страны и широко распространенным отсутствием доверия к политическим деятелям... И сверх того существовало глубокое чувство уныния и отчаяния. В основе утраты Англией веры в себя в 1783 году лежал упадок ее мощи и влияния в мире» (24).
Восстание лондонских низов в 1780 г. убедительно продемонстрировало неустойчивость внутреннего положения Англии. Чтобы подавить выступление, было расстреляно 285 его участников (25). «Трудности 1783 года,— делает вывод Я. Бредли,— побуждали людей весьма отрицательно оценивать политическую систему, которой Англия так долго гордилась» (26).
Трудности и неурядицы в стране были настолько велики, что король Георг III серьезно размышлял об отречении от престола. Однако от последнего шага воздержался. В ноябре 1783 г. главой кабинета стал Уильям Питт Младший. Новому главе правительства исполнилось 24 года. Он оставался у власти с небольшим перерывом до 1806 г. Питт происходил из семьи крупного буржуа, и его политика — так называемый новый торизм — отвечала интересам быстро укреплявшейся буржуазии и все более обуржуазивавшегося дворянства.
1783 год английские историки считают годом, когда начался поворот в экономическом положении страны к лучшему, когда появились первые плоды промышленного переворота и начался бурный рост промышленного производства. Однако благоприятные перемены обнаружились не сразу и осознавались постепенно.
То, что в Англии раньше, чем в других странах, произошла буржуазная революция, а затем, опять-таки раньше, чем в других государствах, совершился промышленный переворот, в конечном итоге дало ей решающее преимущество в борьбе за захват колониальных владений и за господство на море, без чего приобретение и удержание колоний немыслимо.