Адмирал: Сашка. Братишка. Адмирал
Шрифт:
– Бандформирование, – Сталин как бы попробовал на вкус это слово. – Интересно звучит. Да, я в курсе о доме. У тебя там вроде как сестра проживает с сокурсницами.
– Точно. Там в амбаре находится неплохая техническая мастерская, у меня не стали её забирать, оснащение старое, официально выкупленное прошлым хозяином в порту, на что была соответствующая бумага. Из-за этого и не тронули. Так о чём я? Всё дело в том, что парк станков, плюс наковальня, идеально подходит для небольшого кустарного производства. Мы с дедом попробовали и сделали за два дня десять глушителей, три для немецких автоматов МП и семь для пистолетов «вальтер» и «парабеллум». Качество выстрела не сильно понизилось, но глушится теперь неплохо. И мы с дедом вот что решили: открыть это производство и начать штамповать такие глушители. В основном для трофейного вооружения, но можно и нашего.
– А рабочие?
– Мой
Троих-четверых нам хватит. Думаю, до тысячи единиц глушителей в месяц мы будем выпускать для войск осназа, разведки и иже с ними. Только материал ваш. Трудно найти подходящий. Смешно сказать, на свалках необходимый материал искали. Нашли, честно говоря, по мелочи.
Сталина моё предложение не могло не заинтересовать, чуть позже подошёл маршал Шапошников и включился в беседу. Но он недолго с нами был, отвлекли, и тот ушёл. Тут Сталин напомнил о третьем вопросе. Я честно сказал, что это скорее не вопрос, а просьба. Ну заколебали меня тормозить все, кому ни попадя. В общем, не имеет права двенадцатилетний подросток водить машину. Отбрёхиваться получалось только по той причине, что меня узнавали, поэтому и отпускали, а так тяжело. В общем, мне права нужны. Тот тоже обещал подумать и решить этот вопрос. Просьба была не такая уж и напряжённая. Потом мы ещё немного поговорили, и товарищ Сталин отошёл, его отвлекли. Тут взяла слово мама, она шёпотом изумлялась, как я так по-простому, панибратски общаюсь с самим товарищем Сталиным. Сам я ничего необычного в этом не видел и отвлёк её попробовать деликатесы на столе. Пользуясь таким случаем, пробыли мы в Кремле почти до закрытия.
– И что нас ждёт впереди? – вздохнула мама.
Махнув рукой свободной машине такси, их специально для таких случаев тут держали, я ответил:
– Мама, да ты что? У нас теперь вся жизнь впереди. Поверь, вы с Таней станете самыми известными певицами Союза, уж я постараюсь. Пусть по запрещённым песням, в основном исполнять их будете только вы, но станете. На мужской репертуар найду других исполнителей.
– Ох, мечтатель, – потрепала меня мама по голове и потребовала надеть шапку.
– Я оптимист, и этим всё сказано, – надев шапку, пробурчал я и распахнул для мамы дверь машины. А так у нас действительно много планов, и нужно их решить.
Прошло восемь дней, чуть больше недели, но с того памятного вечера в Кремле, где состоялось награждение фронтовиков и тружеников тыла, никаких подвижек у меня не произошло. На студию радио меня так и не приглашали, поэтому я уже давно на них махнул рукой и с удовольствием занимался делами.
Поскольку мое предложение организовать кустарное производство глушителей для оружия очень заинтересовало Иосифа Виссарионовича, уже на следующий день на нас вышли люди из наркомата Берии. И вот я уже неделю как помогал деду налаживать производство под их патронажем. Был комсомольский набор, и у нас появилось шесть добровольцев от четырнадцати до шестнадцати лет, пять девушек и один крепкий паренёк. Он в основном грузчиком работал. Дед, старший в мастерской, наладил производство быстро, и три дня назад первые глушители начали поступать на испытания. Сразу в войска их отправлять никто не собирался.
Дед – главный, дядя Стёпа, тот раненый танкист-фронтовик, стал старшим мастером, а он действительно был со станками на ты, обучали молодежь, трое из которых были из местного ПТУ, но производством занимались пока старшие. Сейчас моя помощь уже не требовалась, я больше приглядывал и помогал с подготовкой материалов. Естественно, глушители мы делали не поточно, а под конкретное оружие. Нам доставили пять ящиков с СВТ, поэтому мы на стволах накручивали резьбу и пробовали на милицейском стрельбище, проводили первичные испытания, так что в армейских я был уверен.
Правда, из-за не очень хорошего качества резины, лучше просто не имелось, мембраны долго не продержатся, так что для винтовок было лимитировано количество выстрелов в тридцать единиц, для револьверов и пистолетов – в пятьдесят, потом требовалось сменить мембраны. К каждому глушителю давался тройной запасной комплект. Две девочки, что занимались именно мембранами, уже стали руки набивать в их изготовлении, делая брака всё меньше и меньше. Вот их как раз я обучал,
Возвращаясь с места производства, я заглянул в музыкальную школу. Мы в течение полутора часов репетировали несколько песен с моим ансамблем, потом двинул к тому дому, где проживал. И меня нисколько не беспокоило, что производство было открыто на территории участка моей усадьбы, больно уж удобно вести там работу. На месте, прихватив ведра, направился в соседнюю половину дома за водой. Нужно в свою натаскать, а потом исполнить просьбу Димки – обновить ледяную горку, что имела скат в огороде с выходом на речку. Все соседские детишки, что там скатывались на санках, набрав скорость, уезжали почти на триста метров, до противоположного берега. Так что горка у нас была одной из самых лучших в округе. Ну а я, натаскав воды в хату, где проживал с дедом и бабкой, подтопил печи, всё же зима на дворе, минус двадцать два, как показывает уличный термометр. Сделал задуманные дела по хозяйству, можно и братишке с сестричками помочь. Маринка носилась по участку, животину кормила, бабушке помогала ужин готовить, а я шесть вёдер воды натаскал на горку. Мы там, в пробитых на горке ямах, снег набили, и вот я из лейки всё это и проливал, чтобы за ночь замёрзло. Но у меня быстрее лейка замёрзла, вернее горловина, чем горка схватилась. Дальше из вёдер отливал. Именно тут, у баркаса, возле левой подпорки меня и нашёл Лабухин.
– Доброго вечера, Константин Львович, меня ищете? – первым заметил я его, выходя из-за корпуса баркаса.
Четвёртый час только вступил в свои права, как уже начало темнеть. Через час мы с моей музыкальной группой должны выступить в одном из госпиталей, главврач был в курсе и всё подготовит, поэтому время терять не хотелось, мне ещё собраться, приодеться было нужно. Интересно, что ему тут нужно?
Ветер бросил в лицо колючий снег, отчего я поморщился и поднял меховой воротник тёплого пальто. К зиме я успел подготовиться хорошо. У меня был ватник, вроде армейского, пальто для школы, тулуп для суровых морозов и потёртое старое пальто слегка не по размеру, в котором я сейчас и работал по хозяйству. Оно у меня вместо рабочей зимней куртки, тем более было слегка укорочено снизу, для удобства. Немного повреждено, хоть и аккуратно заштопано, так что порвать его было не жаль. По двору и по хозяйству я работал именно в нём. А что, удобно, и мне особенно нравился его высокий меховой воротник. Вот как сейчас, надвинул пониже ушанку и поднял ворот, чтобы ветер не бросал в лицо жёсткий снег. Сам ветер недавно поднялся, с полчаса назад. Детишки что мне помогали, с его появлением моментально испарились, своих я сам прогнал, ещё не хватало застудиться, так что, закончив, укрывшись от ветра за корпусом баркаса, смотрел на проделанную работу со стороны, придирчиво ища недоделки. Те места, где я проводил ремонт, были хорошо видны белыми пятнами набитого и намоченного снега, который я сглаживал лопатой, чтобы при спуске у ребятишек не было проблем. Завтра можно будет уже кататься. Быстро схватится. Сегодня уже поздно, темнеет.
– Здравствуй, Александр, – поздоровался Лабухин сверху горки, ища взглядом возможность спуститься.
Под снегом были деревянные ступени подъёма, но зимой они никому не нужны и их не чистили, а детишки и так в стороне прорубили лопатами в снегу ступеньки, и им хватало. Спуститься можно по горке. Тот, видимо, сверху ступени в снегу у горки не заметил, поэтому предложил свой вариант:
– Может, ты поднимешься? Неудобно говорить, крича друг другу.
Молча кивнув, я подхватил оба пустых ведра и лопату, лейку ранее на кухню унёс оттаивать, так что груза не так и много. Поднявшись наверх по ступеням, я поручкался с помредактора, и мы направились к дому. Там я разложил вещи по местам в сенях, а мы прошли в половину дома мамы, именно здесь в основном и царила жизнь, во второй половине мы просто спали. Мамы ещё не было, училась, и Марина, поскольку бабушка кормила Киру кашей, накидала нам на стол. Лабухин схватил стакан с горячим чаем и начал греть руки. Ну да в его пальто особо не согреешься. Может, оно и стильно выглядит, но скорее предназначено для осени или весны, а уж никак не для такой зимы, как у нас. Это ещё ничего, пару дней назад вообще морозы стояли под тридцать, сегодня было полегче.