Адмирал Сенявин

Фирсов Иван Иванович

Дмитрий смущенно засопел…

Алексей Наумович не зря намекал на время «золотое». Полгода назад, после возвращения от Нордкапа, Дмитрий, пользуясь правом старшего гардемарина, взял увольнение к дяде на Васильевский остров.

Субботним вечером возвращался из церкви. В сумраке все запорошило мокрым снегом, стало светло. Вдруг позади он услышал женский вскрик. Оглянулся и невольно побежал помочь. В нескольких метрах беспомощно барахталась, пытаясь подняться, женщина. Он подал ей руку, она чуть приподнялась, но едва ступила, вскрикнула и опять опустилась беспомощно на снег.

— Больно? — не отпуская руки, спросил Дмитрий.

Женщина жалобно всхлипнула, кивнула.

«А ведь это, кажись, девица», — подумал он и твердо проговорил:

— Вот что, сударыня, вы уж не пеняйте, но позвольте вам помочь.

Он быстро нагнулся, крепко обхватил ее за талию и помог подняться.

Девушка оказалась невысокой, но довольно плотной.

— Где ваш дом? — спросил Дмитрий.

— Там, господин офицер, — растерянно пролепетала девушка, показывая на противоположную сторону проспекта. При этом, как показалось Дмитрию, она с умыслом прижалась к нему, боясь, что ее оставят одну.

Так, обнявшись поневоле, они двинулись в путь и начали переходить улицу. «Однако девица, кажись, не из робких, — подумал Сенявин, — но и я не из таковых».

— Позвольте представиться, сударыня, — гардемарин Дмитрий Сенявин. А вас как величать?

— Анастасия, — чуть помедлив, ответила спутница. — А вот мы и пришли, сердечно вам благодарна. — Они прошли вдоль деревянной ограды и остановились у невысоких ворот.

Дернув несколько раз за кольцо в калитке, Дмитрий снял руку с талии и поддерживал девушку под локоть. Калитка распахнулась. В накинутом на плечи кафтане стоял моложавый бородатый мужчина.

— Настенька, что стряслось? — испуганно спросил он и, шагнув, подхватил девушку.

— Вот, братец, поспешила я вперед батюшки с матушкой, да оскользнулась. Спаси Бог, оказалась подмога, господин офицер выручил.

— Еще далеко не офицер, а только гардемарин, — шутливо произнес Сенявин.

Чернобородый, поддерживая сестру, шагнул во двор и пригласил Дмитрия:

— Сделайте милость, зайдите в дом.

Дмитрий пожал плечами — вроде бы неловко, но и отказаться неудобно.

В глубине двора виднелся добротный каменный дом в два этажа. Справа, вдоль забора, тянулись не то сараи, не то амбары.

В пристроенных сенях при свете фонаря Дмитрий разглядел Настю. Она оказалась довольно симпатичной девушкой, с карими, задорно блестящими глазами, вздернутым носиком, и тугой косой, спадающей на высокую грудь. В сени выпорхнула и защебетала совсем еще девочка, младшая сестра Насти:

— Ах, как тебя угораздило, небось теперь и плясать не сможешь? — Она стаскивала с Насти кожушок, брат поддерживал ее, а Дмитрий неловко переминался, собираясь уйти.

В это время на крыльце затопали сапогами, вошли отец и мать Насти. Узнав, в чем дело, отец проговорил:

— Как же, знаем вашего дядюшку, их высокоблагородие уважаемый человек в нашем околотке. — Он протянул руку к Дмитрию и решительно пригласил: — Вы позвольте вашу шинельку, милости просим чайку с нами откушать.

За столом разговорились, и Сенявин узнал, что Настя почти его ровесница, дочь купца второй гильдии Скоробогатова Михаила, брат ее Пантелеймон помогает отцу. Больше всех расстроилась младшая сестра Зоя:

— Как же статься нам теперь с танцами, Настенька?

Оказалось, что они приглашены на какой-то званый вечер в неподалеку расположенный Финляндский полк.

— Перетерпится, — пробурчал добродушно отец, прихлебывая чай.

За столом Дмитрий сидел как раз напротив Насти и не сводил с нее глаз. Впервые в жизни он испытывал легкое волнение и новое, безотчетное чувство к женщине. Видимо, и его невольная знакомая осталась весьма довольна неожиданным знакомством. То и дело она вскидывала озорные глаза на Дмитрия, без тени застенчивости беззаботно хохотала, обнажая белые ровные зубки…

На следующий день Дмитрий уехал в Кронштадт, но спустя месяц опять приехал к дяде на рождественские праздники. В этот раз он преднамеренно, на другой же день поутру, чинно прохаживался по проспекту мимо дома Скоробогатовых, обращая на себя внимание редких прохожих. Должно быть, заметили его и в купеческом доме. Калитка вскоре звякнула, и на улице показалась Настя. Дмитрий обрадовался, чуть не бегом направился к ней, взял ее за руки.

— Доброе утро, Настюша, — чуть покраснев, ласково проговорил он, глядя ей прямо в глаза, — как ваше здоровье?

Настя внезапно захохотала, притопнула валенками.

— Я, чай, и позабыла, что со мной тогда стряслось. — И неожиданно предложила: — Пойдемте, Митя, кататься на санках.

Спустя полчаса они лихо съезжали по наезженной горке на невский лед. День выдался солнечный, на санках катались и стар и млад, половина Васильева острова. Вокруг стоял хохот, играли в снежки. Когда в очередной раз, разогнав санки, Сенявин крепко обнял Настю, та, повернувшись, спросила:

— Митя, вам хорошо со мной? Мне очень.

Дмитрий кивнув, улыбнулся, зажмурился, прижался к ней щекой.

На следующий день они опять встретились и прогуляли допоздна. Двери открыл старый матрос-отставник:

— Их превосходительство просили вас зайти к нему.

Алексей Наумович сидел при одной свече напротив топившейся печки. Открытая дверца излучала жар, потрескивали сухие поленья. Адмирал молча кивнул на табурет, садись, мол.

— Ведомо тебе, что служба корабельная не для слабаков, — начал он издалека, — весной тебе быть мичманом предстоит. Всяк человек судьбу свою сам вершит, послушай доброго совета. В корпусе ты постиг лишь азы дела морского. Дабы флотским офицером на полный статус взойти, надобно годков десять-пятнадцать корабельной службы испытать. Берега месяцами не видать. А случится, пошлют на Черноморскую эскадру, а то и в Средиземное море? Молодая женка вряд ли вытерпит, блудить почнет. Теперь сам посуди. Ежели с молодых лет жениться, семью содержать, достаток быть должен. А какой он у тебя? Вона, отец твой едва концы сводит, хотя, правда, и погуливает. — Адмирал поворошил кочергой угли. — Впрочем, решай сам, но поразмысли…

Этот давний разговор Дмитрий вспомнил сегодня. Впервые надев офицерские эполеты, непременно хотел встретиться с Настей, которую не видел с рождественских праздников.

Однако когда он собрался, Алексей Наумович подозвал к окну и, кивнув на проспект, промолвил:

— Смотри не попади впросак. Думается, зазноба твоя переметнулась. Больно зачастили к той пристани серые шинелишки…

Дмитрий вошел в отворенную калитку и первой увидел Зою. Та почему-то покраснела и смутилась:

— Нынче Настя в отъезде…