Адмирал Сенявин
Шрифт:
Примеру России последовали и другие европейские державы, они стали также снаряжать для конвоя военные корабли.
Вооруженное прикрытие торговых судов вскоре дало себя знать. Совершенно прекратились попытки нападения не только на русские, но и на торговые суда всех других стран.
В июне Палибин получил депешу — эскадре предписывалось направиться к Балтике.
…В ту пору, когда Сенявин впервые плавал за границу, свой первый вояж в Европу совершал цесаревич Павел. С этим вояжем совпала и экспедиция отряда кораблей в Средиземное море…
После масленицы контр-адмирала Якова Сухотина спешно вызвали из Кронштадта в Адмиралтейств-коллегию. Затребовал вице-президент коллегии Иван Чернышев.
«Стало
— Ведомо тебе, Яков Филиппович, — начал Чернышев без предисловий, — о Декларации нашей по нейтралитету. — Сухотин молча кивнул. — Знаешь ты и о наших экспедициях прошлыми годами Хметевского к Нордкапу, Палибина в Атлантику. — Чернышев подозвал Сухотина к карте на стене. — Повелением ея величества нынче весной поведешь эскадру из Кронштадта в Ливорно. Состав кораблей и фрегатов получишь в секретной инструкции. Среди прочих включен и «Виктор» под началом Ушакова. Смышленый, расторопный, самостоятельный капитан. Да ты не хуже меня знаешь, подмогой тебе будет… Кстати, в Ливорно, возможно, к вам пожалует инкогнито царственная особа. Ежели сбудется, дадут знать своевременно…
Чернышев не договаривал, а Сухотин не смел спрашивать. Иван Григорьевич нет-нет, да и общался, по старой дружбе, с Никитой Паниным, самым близким человеком цесаревича Павла.
В последние годы Екатерина исподволь начала отстранять Панина от наследника. Она и раньше недолюбливала Панина, а Безбородко давно мечтал свалить его. Последнее время Павел стал увлекаться мистикой. С тех пор как в Петербург наведался Фридрих-Вильгельм, наследник прусского трона, в поведении цесаревича окружающие стали замечать странности. Только близкие знали, что прусский принц заронил в слабую душу Павла смятение. Кроме земной жизни, оказалось, существует иная, доступная лишь избранным… Постепенно погружался он во мрак масонских тайн…
Как-то митрополит Платон правил службу в Петропавловском соборе в день поминовения павших на морях. По ритуалу присутствовали все адмиралы во главе с генерал-адмиралом Павлом. Неподалеку стоял и Чернышев. Гремели барабаны, над гробницей Петра Великого склонились знамена турецкие, шведские…
— Восстань же и насладися плодами трудов своих! — При этих словах гардемарины забросали гробницу Петра I знаменами вражеских кораблей. — Флот российский уже на море Медитерранском [23] , он во странах Востока, Ближнего и Дальнего, он плывет у берегов Америки… Услышь ты нас! — воззвал Платон. — Слышишь ли? — спросил и, склонясь, прислушался: нет ли ответа? — Мы тебе возвещаем о подвигах наших…
23
Средиземное (от фр. Mediterannee).
Проповедь Платона магически подействовала. Адмиралы закрыли лица ладонями, а Павел схватил за руку своего ближайшего друга князя Куракина и прохрипел:
— Мне страшно, князь! Будто и впрямь знамена турецкие зашевелились… Не подымется ли он из праха?
Проповедь закончилась, а бывший гетман Кирилла Разумовский с хохлацким юмором произнес вполголоса:
— И чего вин Петра кличе да кличе? Вин як встане, так усим нам розог достанется…
В тот же вечер Павел засиделся допоздна с Куракиным: решили прогуляться по ночному городу. Завывал ветер, раскачивая фонари на пустынных улицах, светила яркая луна.
— Ни души, какой мертвый город, — сказал Куракин.
— А вот там кто-то стоит, — шепнул Павел. Ему показалось, из глубины темного подъезда вышел высокий человек, закутанный в плащ, и зашагал рядом с цесаревичем.
«Мне казалось, — вспоминал потом Павел, — что ноги его, ступая по плитам тротуара, производили странный звук, будто
— Ты не слышишь, князь, он шагает рядом?
Куракин недоуменно пожал плечами;
— Плещут волны, скрипят фонари.
— Да вот же он! — закричал Павел в ужасе.
Куракин расхохотался.
— Мы прижались к самой стене, никто не протиснется.
«Я протянул руку и нащупал камень, — рассказывал Павел. — Но все-таки незнакомец был тут и шел со мной шаг в шаг, а звуки его шагов, как удары молота, раздавались по тротуару… под его шляпой блеснули такие блестящие глаза, каких я не видывал никогда прежде…»
Павел пустился бежать прочь, Куракин догнал, схватил цесаревича, прижал к себе:
— Успокойтесь, ваше высочество, уверяю вас всеми святыми, что на этой улице нас только двое…
Они пошли к Сенату, цесаревича трясло.
«Наконец мы пришли к большой площади между мостом через Неву и зданием Сената. Незнакомец направился к тому месту, где возвышался монумент Петра Великого».
Здесь таинственный незнакомец сказал цесаревичу, что они якобы увидятся еще раз.
«При этом шляпа его поднялась как бы сама собой, и моим глазам представился орлиный взор, смуглый лоб и строгая улыбка моего прадеда… Когда я пришел в себя от страха и удивления, его уже не было передо мной».
Как и прежде, сияла луна, на ступени набережной лениво выплескивались невские волны… И Павел подумал: «Меня так же, как и отца, спровадят на тот свет, а следом и моих потомков — детей, внуков…»
Эту историю знал Чернышев не понаслышке, а от Панина, как и обо всей неуютной жизни Павла, которая с детских лет прошла на его глазах…
Непросто складывалась тогда судьба цесаревича. Когда ему было восемь лет, матушка спровадила на тот свет его отца, императора Петра III. По совершеннолетии трон ему не уступила, как обещала, а женила на принцессе Гессен-Дармштадтской Вильгельмине, то бишь Наталье Алексеевне. В народе все чаще называли Павла кумиром. Не зря Пугачев именовал его «сыном и наследником». Не исключалось, что с Емелькой повязана была и часть дворян, желавших убрать Екатерину. Недовольные готовили заговор, но, как всегда, нашелся предатель. Наталью Алексеевну, хоть и была беременная, в 1776 году отправили на тот свет. Остальных услали кого куда. Цесаревича в том же году матушка женила вторично на принцессе Вюртембергской — Марии Федоровне. Вскоре она родила Александра, Константина и еще восьмерых детей. Всем детям матушка-императрица внушала неприязнь и даже ненависть к отцу. Самого цесаревича удалила подальше от трона… Между тем он успешно осваивал науки. Четверть века его наставник граф И. Чернышев внушал ему, «что флот создается морем и на море, а не указами и не канцеляриями». В двадцать лет Павел представил солидное «Рассуждение о государстве, относительно числа войск, потребного для защиты…». Оно основано на законе и пресекает произвол.
Цесаревич просился в действующую армию, в морские экспедиции. Матушка не пускала, грубо одергивала. Наконец, не без задней мысли, решила отпустить его в Европу. Павел встрепенулся поначалу, жена тоже согласилась, и они в 1781 году получили благословение Екатерины.
Какие страны пожелал посетить:
Италия,
Франция,
Австрия,
Бельгия,
Швейцария,
Пруссия.
Пруссию Екатерина демонстративно выкинула.
— Сие не наша союзница…
В Европу пригласил Павла император Иосиф II [24] посмотреть Вену и жизнь заграничную. Тогда же Иосиф в беседе с тайным советником Безбородко сказал, что будущий император будет явным, украшением века — «в свое время он и сделанное удержит, и недоконченное свершит».
24
Иосиф II (1741–1790) — австрийский эрцгерцог с 1780 г., император «Священной Римской империи» с 1765 г.