Адов Пламень
Шрифт:
Изельде кивнула.
– Вижу, бояться ты не желаешь.
– Жить вечно мне не дано, дважды умирать – не придется. А чего еще бояться? Королевской немилости?
– Ты не поняла, Адрея. Как раз такой ты мне и нужна. И если мы сойдемся – я вообще забуду, что видела тебя.
– Сойдемся в чем?
– В том, что необходимо сделать в Тристраме. Чтобы покончить… с тем, чего я не собираюсь называть по имени.
Ведьма издала странный звук – то ли пыталась сдержать смех, то ли просто сглотнула от неожиданности.
– Добро, королева. Думаю, мы договоримся.
– Даже так? – подняла бровь Изельде. – Тем лучше. Согласна.
– Тогда спрашивай, госпожа. Отвечу, коли смогу.
…И ответила. А чего ж не ответить, если спрашивает такая благородная госпожа, и вежливо спрашивает, без скидок на титулы. Знает Изельде из Аахена, Изельде Лоррейнская, сколь мало титулы значат, недаром в шипастом ошейнике Ловчего ходит, пусть этого никто и не видит… О титулах-то она знает, а о себе – нет. Играет в сложную да запутанную игру, против нескольких противников, с которыми не знакома и не желает знакомиться; саму себя как пешку использует, а того не замечает, что это пешка игроком управляет, хотя все наоборот ведь должно быть…
– Вплотную, значит? При своих иль вдвое?
– Ты знаешь, что мне нужно раздобыть.
– И думаешь, клинки твоих героев меня способны ранить и убить?
– Давай без риторических вопросов. Чтоб для тебя Черту нарисовать, необходимы яд и горстка проса.
– И все?
– И птице жизни не летать.
Колченогий паренек воровато оглянулся по сторонам, уверился, что за ним никто не следит, и нырнул в кусты. Скрип металла о камень, легкий щелчок – и тишина.
– Интересное дело, – заметил сидящий на дереве Робин. – Я его вообще не вижу теперь. Как сквозь землю…
– …провалился, – завершила Марион, которая устроилась веткой выше. – Похоже, нашли место. Не об этих ли подземельях тебя ведьма упреждала?
– Да вроде о тех, что за усыпальницей, где Леорикса нашли… он вход охранял.
– Леорикс, даже мертвый, на нас не нападал. Значит, он и после смерти был… скорее нашим. Пусть беспокойник, но свой, не чужой. И сторожил-то, похоже, вовсе не вход, а выход.
Робин присвистнул.
– А знаешь, это даже разумно. Кстати, потому и ножик Ивинге сюда тянул: Лев был человеком долга, что ему смерть! Вот незавершенное дело – штука серьезная… оно его тут и держит. Хоть скелетом, хоть призраком, хоть как. И коли он и вправду стерег выход, мимо него ОТТУДА ни одна тварь наружу не пролезла.
– Ну а я что говорю?
– Да, но тут штука серьезнее: смотри, все думают, что ВНИЗ иначе как через собор пути нет; в конце концов его, допустим, сравнивают с землей и заливают все бочками святой воды. Устраивают праздник в честь победы над великим злом – и тут через боковой выход выбирается очередная порция тварей и устраивает пьяным и веселым «истребителям нечисти» по-настоящему веселую жизнь… Совсем не так плохо придумано, Мари. Вызывай подмогу.
Девушка закрепилась понадежнее, достала из колчана стрелу с полосатым красно-черным оперением – это обозначало «сюда, скорее» – и вогнала ее точно над головой Малыша Йэна, тот только-только проснулся и как раз зевал на крылечке. Верзила-гэл мгновенно рухнул наземь и перекатился в сторону, укрываясь за бочкой с водой; потом рассмотрел стрелу, выругался, встал и скрылся в доме – пинками поднимать Ротта и Тромма, больших любителей поспать.
Меньше чем через десять минут разбойники, прихватив с собой встреченного по дороге Вильфрида Ивинге, собрались под временным жилищем Робина Лох-Лей, по совместительству – «секретом» для наблюдений.
– А кто этот мальчишка-то? – спросил Тромм.
– Вир его звать, или как-то похоже. Пастушонок здешний, сирота; родни то ли никогда не было, то ли много лет как померла. Огден его называл блаженным дурачком, лекарь – просто невезучим. Идеи будут?
– Взять и развязать язык?
– Это потом, Хельми. Сейчас что?
– Да просто посмотреть, что там. Щас сделаю.
– Только смотри, чтоб без этих мне…
– Не учи щуку плавать, Робин, – весело отозвался Вильхельм.
Напевая одну из песенок Алана (и неимоверно фальшивя при этом), Ротт углубился в кусты, спустил штаны и присел с вполне очевидной и более чем прозаической целью. Марион прыснула: уж в таком точно не заподозрят соглядатая.
Через некоторое время Вильхельм вернулся, и физиономия его была скорее озадаченной, чем встревоженной.
– Там прямо в земле как погреб сделан. Красная мраморная плита, в ней – люк, тоже мраморный, только белый, и петли как-то из мрамора вытесаны. И все это хозяйство в ширину едва с локоть будет. Таким погребом разве что Малый Народец сможет пользоваться.
Вильфрид подался вперед.
– Знаки заметил какие?
– Да обычная чертовщина, череп вроде вырезан на люке, а что?
Рыцарь обреченно застонал.
– Так я и знал. Снова под землю… ненавижу! Придется звать Ребекку, у нее ключ есть.
– КЛЮЧ?!! – хором воскликнули пятеро разбойников.
– Сама расскажет, если захочет. Ротт, не сочти за труд, разыщи ее и приведи. Все одно ты эту хреновину видел, тебе на ее вопросы и отвечать.
Сказать, что Ривке услышанное не понравилось, было бы преуменьшением. Она совершенно не рвалась в герои, особенно теперь, когда ее мечта уже почти сбывалась.
В герои не рвался и Вильфрид. Но от рыцарского кодекса чести он отступить не мог – и значит, не имел права покинуть Тристрам, пока с нечистью ВНИЗУ не будет покончено, и все ходы наверх – не перекрыты. Если насчет гигантских насекомых, которые мирно сидели в своем заколдованном муравейнике, еще могли возникнуть какие-то сомнения, то здесь все было понятно и предопределено. Пробиться ВНИЗ, добраться до огненного сердца нечистой силы и раздавить его, чтобы покончить со всем. Раз и навсегда. Дело, достойное рыцаря. Да и не рыцаря даже, а просто человека, которого эта нежить достала по самые потроха.