Адриан. Золотой полдень
Шрифт:
— Это пустое, Эвтерм, — возразил император, потом неожиданно заинтересовался. — И что, спросили?
— Спрашивали, государь. В Антиохии, в Эфесе. Но к тому времени властям доставили твое разъяснение, посланное эдилу в Брундизии. Он тогда еще поделился со мной новостью, что ты якобы приказал оставить в покое моих единоверцев.
— В каком-то смысле, — кивнул Адриан.
— Это известие очистило мне душу.
— Рад за тебя, Эвтерм. Рад за твою душу. А мне вот пока не очень-то везет. Одна надежда на Антиноя.
Император сделал паузу, потом, словно вспомнив о чем-то,
— В письме Зия просила меня передать тебе просьбу Постумии Лонги. Старуха хочет, чтобы ты как можно скорее возвратился в Рим и занялся хозяйством. На том же настаивает Зия. Тебе должно быть известно, эта женщина не умеет просить, она приучена брать, но в данном случае, она, скорее всего, права.
Наступила тишина. Первым ее прервал вольноотпущенник.
— Я не могу отказать Постумии в ее просьбе. Она мне как мать.
— Через несколько дней в Италию отправляется посыльное судно. Оно мчится как ветер. Капитан может взять тебя на борт.
— Благодарю, государь…
— Ступай?
Уже от двери Эвтерм подал голос.
— Лучший наставник для подрастающего поколения — художник Диогнет.
— Я тоже подумал о нем, — кивнул император.
Глава 3
Эвтерм прибыл в Рим в начале осени. Речная барка, на которую он пересел в Остии, причалила затемно. Пришлось некоторое время ждать, пока наступит рассвет и можно будет начинать разгрузку. Тогда и спустили трап.
С первыми лучами солнца Эвтерм отправился домой. Золотые стояли денечки, лучшие в Италии. Прошли дожди, спала жара, протрезвел, охладился воздух. Очистились воды в многочисленных лужах, которые приходилось огибать Эвтерму на пути от пристани к Целиеву холму.
Эвтерм топал кружным путем, через республиканский форум. Пока шагал по Священной дороге, пока огибал Большой цирк, сдерживался, но когда добрался до подножия широкой мраморной лестницы, по которой столько раз — считай, всю сознательную жизнь! — спускался в город, не выдержал, со всех ног бросился вверх. Добрался до верхней площадки и рухнул на скамью, над которой, как и прежде, нависала статуя взбудораженного Париса, протягивающего незримой Афродите победное яблоко.
Сидел долго, переводил дыхание, с угрюмым видом разглядывал застроенные холмы. Донимавшее его на море чувство бессмысленности, ненужности его возвращения домой здесь, на каменной скамье, обострилось до крайности.
Зачем он спешил?
Куда?
Перед ним раскинулся Рим. Город просыпался — громоздкий, безбрежный, бесцеремонно шибающий в глаза символами греховной власти.
Эвтерм не мог отделаться от ощущения, что его, словно нашкодившего щенка, взяли за ухо и вернули в прежнюю опостылевшую конуру — здесь твое место! Скоро ему накинут на шею поводок, посадят на цепь. Неужели до скончания дней ему назначено вертеться в пределах этого гигантского языческого капища?
В прозрачном, не загаженном пылью утреннем воздухе Рим рисовался ему как неправдоподобно огромный языческий храм, в котором ежедневно, ежечасно свершали шабаш не менее миллиона человек. Для острастки миру здесь были выставлены храм Юпитера, цитадель, Большой Цирк, Колизей, Клавдиев акведук, доставлявший свежую воду в самое сердце этой поганой кумирни — в Палатинский дворец, чья гигантская колоннада пристально надзирала за перемещениями повозок, направлявшихся на Бычий, Овощной, Рыбный рынки.
Святынями на этом капище считались каменные, бронзовые, гипсовые и всякие прочие бездушные истуканы.
В Риме их было множество — от мелких, неумело вылепленных, глиняных божков, выставленных у бесчисленных алтарей, до напыщенных, бронзовых, конных статуй императоров, которым с таким восторгом поклонялся ненасытный до зрелищ крови и денежных раздач, безбожный римский народ.
Главный истукан — колосс Нерона — был выставлен возле Колизея. Когда-то изваяние антихриста и губителя украшало вестибюль Золотого дворца, потом Веспасиан передвинул его ближе к своему амфитеатру. Эвтерм и его единоверцы старались обходить это место стороной. Вольноотпущенник с ненавистью глянул в том направлении — сорокаметровый урод устрашающе взирал прямо на него, на Целийский холм и далее на юг.
Эвтерм сплюнул.
Зачем он вернулся сюда, в это средоточье зла?
Что надеется здесь отыскать?
Праведную жизнь?
Это смешно и глупо. Здесь нельзя обрести ни спокойствия, ни уверенности в завтрашнем дне. Здесь только истуканам уютно. Попробуй обломить какому-нибудь идолу руку или ногу!
Попробуй вырвать яблоко из мраморных пальцев Париса! Тут же схватят, выжгут клеймо, сошлют в каменоломни. Он не удержался и бросил настороженный взгляд на нависавшего над скамьей Париса. Его рука распростерлась точно над головой вольноотпущенника. Того и гляди, врежет каменным яблоком по черепу! Эвтерм предусмотрительно передвинулся подальше от разбушевавшегося троянского царевича.
Конечно, Эвтерм не первый день в Риме, пообвык, притерся к храмам и алтарям, отыскал свою норку, но все этими благами он пользовался исключительно по милости Ларция. Удобно философствовать и мечтать о праведной жизни в тени порядочного прямодушного патриция! Подобное покровительство очень много значило для Рима. Ларций часто советовался с ним, как избежать того или иного подвоха, которые то и дело обрушивались на обладавшего собственностью гражданина, но, очевидно, это были далеко не все опасности, которые подстерегали Корнелия Лонга. Стоило Эвтерму припомнить заботы, которые тотчас навалятся на него — кирпичный завод, пригородная вилла в Путеолах, оливковые и виноградные плантации, Бебий, его воспитание, около пяти десятков рабов, за которыми нужен глаз да глаз, наконец, Зия — как его бросило в дрожь.
Ему это надо?
Надежды на спокойную, беззаботную жизнь растаяли на глазах. Теперь весь этот груз должен везти он, мечтательный, в общем-то, человек, предпочитавший созерцать жизнь, а не выстраивать ее. Хуже всего, что после смерти Лонга в Риме найдется немало негодяев, которые сочтут, что для ничем не примечательного вольноотпущенника слишком большая честь распоряжаться немалым имуществом Лонгов. Эта угроза была более чем реальна. В Риме нельзя было оступиться — растопчут!
Он вернулся, чтобы его затоптали?