Адские врата
Шрифт:
Ехали долго. Я не думал, что мы забрались так далеко на юг, а оказалось, что основная база наша располагалась южнее Рима, причем сотней километров южнее. Дорога, по которой мы ехали, была отличной – по итальянскому «сапожку» с севера на юг проложены отличные автобаны. А благодаря тому, что здесь даже на севере страны почти никогда не бывает снега, дороги остаются в целости на протяжении столетий. Что говорить, если в итальянской глубинке до сих пор пользуются дорогами, проложенными для римских легионеров.
Точно так же – подозрительно легко – мы пересекли
Съезд с дороги я показал. Иначе бы промахнулись, как промахнулся я, – это значило, что немцы были здесь впервые. Конвой пропустили, только когда я вышел из машины – видимо, барон распорядился пропускать меня и моих людей беспрепятственно. Хотя это были не мои люди.
Мы проехали той же самой дорогой, что несколько дней назад ехал я, – я попытался обратить внимание на красоту здешних мест, но Хайслеру на это было плевать. Проблемы начались только тогда, когда мы подъехали к главным воротам, – нас просто не пропустили.
– Только двое, – сказал охранник, – один из них князь. Второго выберете сами. Без оружия, мы проверим.
Хайслер молча отстегнул кобуру с пистолетом, передал ближайшему из немцев. Не дожидаясь напоминаний, достал и второй пистолет. У профессионалов – всегда по два пистолета, если не больше, а этот человек никем кроме профессионала быть не мог.
– Оставаться здесь… – сказал Хайслер на хохдойче.
Пулеметы смотрели на нас довольно выразительно.
До дома на утесе нас подбросили на закрытом каре, сделанном на основе тех, какие используют для перемещений по площадкам для гольфа. Вооруженных людей перед домом не было…
Нас провели внутрь дома. Внутри снова обыскали.
– Барон распорядился, что сначала примет только одного человека, потом другого, – с типичной швейцарской бесцеремонностью распорядился здоровенный белобрысый швейцарец, начальник охраны, и ткнул меня пальцем в грудь, – вот этого первым…
Учить хорошим манерам потомков лучших в Европе наемников было делом совершенно бессмысленным.
Пожилой немец похлопал меня по плечу.
– Идите, герр Воронцов, – сказал он, – я подожду вас здесь.
В компании четырех верзил с автоматами…
В сопровождении верзил я прошел в ту самую огромную и пустую комнату, в которой барон принимал меня в прошлый раз. Он встретил меня мудрой и понимающей улыбкой, жестом отослал охранника.
– Я вижу, у вас новые хозяева, господин князь, – сказал он на немецком.
– Зато у вас – старые… – вернул я мяч на половину поля барона. – Кстати, благодарю за совет. Он пришелся как раз вовремя.
Барон согласно кивнул. Видимо, он знал, о чем идет речь.
– Я рад, что кто-то избежал моей участи, сударь… – сказал он, – возможно, мне за это воздастся…
– Непременно. Если Господь существует, он видит все…
Во время этого ни к чему не обязывающего разговора барон быстро написал что-то на листке блокнота и протянул мне.
«Где Джузеппе?» – прочитал я.
«По-прежнему на авианосце» – эпистолярным жанром ответил я. Это значило, что Российская империя по-прежнему ведет свою игру и придерживает свои козыри на руках, не дает их побить.
– Я так понимаю, вы приехали ко мне от имени сразу двух государств… – сказал барон, и никто не мог бы уловить в его голосе нотки облегчения.
– Вы правильно понимаете.
– И что же нужно от меня Священной Римской империи?
– Вначале – поддержки ватиканской группы на конклаве кардиналов.
Барон не удивился, хотя я говорил о смерти Папы Римского, причем запланированной смерти. Хотя для него это будет праздником, как бы страшно это ни звучало…
Немцы вели игру в своей манере – жестко и методично. У Ватикана был один недостаток – он был слишком мал. После всех пертурбаций сейчас в нем были две значимо сильные группы интересов – непосредственно ватиканская и группа, представляющая интересы зарубежных епископатов, значительно усилившаяся при Иоанне Павле II. Но вся прелесть ситуации заключалась в том, что в ватиканскую группу входили не только те, кто прослужил в Ватикане – это было просто невозможно, а вообще – кардиналы итальянского происхождения, со всех областей «сапожка». А это значило, что у барона Карло Полетти могли подобраться ключики ко многим из них – только я не знал, к кому именно. И Ирлмайер хотел обезопасить себя от обструкции своего кандидата ватиканской группой или, по крайней мере, раскола ее. Если Лойссера поддержит часть ватиканской группы, немцы, скорее всего французы и – совершенно неожиданно – хорваты Коперника – дело будет сделано.
– И в чью пользу поддержка? – осведомился барон.
– Архиепископа Лойссера.
Барон скривился:
– Его педерастейшества? Не могли сделать лучший выбор, а?
Знаете, что мерзее всего? То, что осведомленные – как барон Карло Полетти – знают, что Лойссер имеет дело с маленькими мальчиками, но тем не менее здороваются за руку, не гонят его из общества и даже приходят на исповедь, чтобы исповедаться тому, у кого, как правильно заметил Ирлмайер, нет души, а есть только похоть. Вот этого вот – понимающих взглядов, перешептывания вместо открытого «мразь поганая!» – я никогда не понимал. Иногда мне и самому приходилось молчать – но из соображений дела, а не по велению трусливой души. Или это какое-то болезненное любопытство к мерзкому, пакостному, желание посмотреть, что будет дальше?