Адские врата
Шрифт:
Возможно, другой офицер отдавал бы приказы, находясь на борту самолета управления или вовсе находясь в штабе, благо сейчас средства связи и управления сделали огромный рывок вперед, – но только не контр-адмирал Кантарелла. Дело в том, что он учился в Германии и был очень хорошим офицером, по-настоящему хорошим, хорошим по меркам любой армии мира. Он не знал многого из того, что делал его отец, но он твердо знал, что является одним из команды заговорщиков. Он понимал, что делал зло, делает зло и сознательно продолжает делать зло. Но это не мешало ему быть хорошим офицером, который ведет своих солдат в бой, а не руководит ими из безопасной штабной комнаты.
В
– Пять минут! Три триста! Нижний край на четыреста! Ветер северный, около пяти!
Контр-адмирал показал большой палец.
– Пять минут! Проверить снаряжение! Готовность пять минут!
Рука сама полезла в карман, острый край фотографии ткнулся в руку. Как же больно… черт, как больно. Она его подставляла… трахалась с кем попало… но он даже не мог себе представить, насколько он ее любил.
Пока не потерял.
Это было несколько дней назад. Он был в Риме, потому что его отец приказал ему оставаться в Риме, стянув к городу небольшие, но отлично подготовленные части итальянского спецназа, прошедшего долгую и жестокую войну в колониях. Государство было нестабильно… государство колебалось… диктатура органически не была приемлема для шумных и говорливых итальянцев, весьма смутно представляющих, что такое порядок. Даже парламент для них с чертовой тьмой депутатов был не более чем спектаклем, чем-то, о чем можно посудачить на лавочке. Еще со времен Древнего Рима здесь требовали «хлеба и зрелищ», причем второе было не менее важно, чем первое.
К тому же, захватив власть, коалиция начинала распадаться. В нее вошли многие, и правые, и националисты, и даже многие центристы – все были убеждены в том, что король для Италии – зло. Что ж, теперь короля не было, и многие начинали задавать сначала себе самим, а некоторые уже и громко вопрос, – для чего делали республику, для чего делали революцию? Чтобы вместо короля родовитого посадить на трон короля безродного? Республиканско-парламентская форма правления открывает простор для разного рода манипуляций – а Италия республики-то и не успела вкусить как следует. Занявший временный пост диктатора сенатор Джузеппе Кантарелла начал наводить порядок, и порядок этот был такой, какой он видел во время работы послом при дворе Романовых. А на случай, если этот порядок кому-то не понравится – что ж, на это существовал его сын, контр-адмирал Мануэле Кантарелла вместе с его специальными отрядами. Он был неподалеку от Рима, под рукой – и мог появиться в городе в любое время…
На случай, если начнется второй этап государственного переворота, приказ действовать должен был прийти Кантарелле и его людям через полицейскую волну. Это был не единственный канал оповещения, но основной, и потому полицейскую волну слушали двадцать четыре часа в сутки. Отсюда-то контр-адмирал Кантарелла и узнал о пожаре в римском доме барона Карло Полетти. Сначала он даже не понял, что произошло. А поняв, побежал к машине.
Через час с небольшим он уже был в римском судебном морге, средоточии боли и зла, где бедой фонят даже стены. Врач сначала не понял, кто он такой и что ему нужно… возможно, он как-то сумбурно это объяснил. Потом – понял, провел выложенными плиткой коридорами, санитары выкатили каталку – и врач откинул простыню.
От огня она почти не пострадала, только… кожа была какого-то странного цвета и опалило волосы… которыми она так гордилась.
– Что… – молодой контр-адмирал не мог подобрать нужные слова. – Что, ко всем чертям, произошло?
Врач, навидавшийся всякого, цинично хмыкнул. Поднял безжизненную руку.
– Ну… вскрытие еще не делали, синьор. Но на самоубийство, я бы сказал, это не похоже. Нет, синьор, не похоже…
Контр-адмирал отшатнулся. Настолько страшно на это было смотреть. Врач подумал сделать условный знак, чтобы позвонили в квестуру… но передумал. Он знал, кем является этот человек… с ним опасно было связываться. Да и не похоже, что он совершил такое… Врач видел всякое и помнил… как ведут себя те, кого потом полиция изобличила в убийстве. Скорее всего – любовник, у такой крали должен был быть любовник, и не один…
– Сукин сын…
– Простите?
Контр-адмирал не ответил, но выражение его лица заставило врача сделать шаг назад. Потом еще один.
– Синьор… синьор…
Контр-адмирал посмотрел на врача – это был взгляд словно через прицел.
– Если тело не будет востребовано…
Мануэле Кантарелла достал бумажник. Выудил из него все купюры, какие только были, протянул врачу:
– Сделайте все… как надо. Она не должна быть такой.
– Не извольте беспокоиться, синьор, все сделаем… – в руках врача было его жалованье за несколько месяцев.
Контр-адмирал ничего не ответил – он повернулся и вышел. Врач и санитары услышали топот ног по коридору – топот ног бегущего человека.
– Мда… – невесело сказал врач, – кажется, я прибавил нам работы…
Санитары ничего не ответили – они вопросительно смотрели на врача. По заведенной традиции он должен был с ними поделиться полученным.
Ставший диктатором Италии пожизненный сенатор и бывший посол в России Джузеппе Кантарелла был не таким дураком, чтобы занимать опустевший Королевский дворец в центре Рима. Если дворец окружили и свергли его обитателя один раз – что мешает сделать то же самое второй… тем более, что решиться на такое ЕЩЕ раз намного проще, чем в первый раз. Не устроили его и иные, подходящие для размещения диктатора здания, построенные во времена коротышки Муссолини. Они также были опасны для него.
Диктатор Рима разместился на верхних этажах одного из коммерческих зданий в районе Париоли, считавшемся коммерческим и дипломатическим центром Рима. В отличие от Берлина, Москвы или Нью-Йорка – в Риме не было небоскребов, а в деловом районе большую часть зданий составляли роскошные четырех-пятиэтажные ансамбли, построенные в тридцатые-сороковые годы, расположенные в паутине тенистых зеленых аллей. Недвижимость здесь стоила чрезвычайно дорого, почти всю жилую недвижимость здесь давно скупили и переоборудовали под утилитарные цели. Этот район не был окружен армией – но здесь было полно агентов полиции и охранников дипломатических представительств других государств: в связи с переворотом охрана большинства посольств была усилена. Так что диктатора охраняла не своя армия и спецслужбы, которым он мало доверял, – его охраняли чужие…
Диктатор встретил своего сына на четвертом этаже здания, в малой приемной. Они не поздоровались и не обнялись – отношения отца и сына давно уже были сухими, как позавчерашний, оставленный на столе хлеб. Обоим было за что винить друг друга. Но сейчас они действовали вместе и держались друг за друга, чтобы не быть разорванными сворой алчущих крови врагов.
– Барон вышел из-под контроля, – без всяких предисловий сообщил Мануэле, – он убил ее, поджег дом и скрылся.
Ничего не отвечая, диктатор подошел к окну, отдернул занавеску, чтобы посмотреть на улицу…