Адские врата
Шрифт:
– Это два – один – два, – назвал он свой номер и уровень допуска, – есть для меня сообщения?
– Сообщений нет.
Ирлмайер раздраженно отключил трубку. Это дело основательно вымотало его… он уже не раз пожалел, что занялся им лично. В конце концов, его дело – отдавать приказы из Берлина, а не мотаться по Италии. Свинство!
Свинство…
Встреча была назначена на самой окраине Болоньи, в старом, непонятно кому (хотя понятно, кому, католической церкви, кому же еще) принадлежащем здании. Здание это располагалось у Порто Сарагоцца, старых городских
У дома с аркой – им объяснили именно так – стояла полицейская машина, точнее – машина карабинеров, перегораживая улицу.
– Герр генерал? – напряженным голосом сказал Секеш.
– Все нормально…
Мелькнула мысль, что напрасно он взял с собой слишком много народа: восемь человек охраны – это восемь посвященных. Но скоро это не будет иметь никакого значения. Предписанное – созиждется, и никто не сможет это остановить.
Внутренний дворик оказался неожиданно просторным. В центре его стоял давно уж не работающий фонтан и было что-то вроде разворота. На этом развороте стояли три совершенно одинаковые «Ланчии Темы», номера на машинах были ватиканские. Никого, кроме водителей, о чем-то азартно спорящих у капота одной из машин, и привратника у дверей, во дворике не было.
Ирлмайер хотел открыть дверь и выйти – но Секеш придержал дверь и вылез первым. Какое-то время он настороженно оглядывался по сторонам, неспешно ощупывая глазами старинные окна, окованные железом двери, лакированную сталь машин у крошащегося серого камня фонтана, словно впитывая раскаленную неподвижность летнего болонезского дня. И даже водители, азартно спорящие у машины, посмотрели на него недоуменно, прежде чем он открыл дверь пассажирского отсека «Хорьха»…
– Что-то не так? – раздраженно осведомился Ирлмайер. То, что не было сообщений, не было информации о развитии ситуации в Швейцарии, не давало ему покоя – он слишком много информации слил русскому, чтобы заставить его сыграть хоть короткую, но роль. Если русский выживет – он станет еще опаснее. А если жив еще и Полетти…
– Я должен идти с вами, господин генерал, – сказал Секеш.
– Это невозможно.
– Я должен идти с вами, – повторил венгерский дворянин.
– Хорошо. Но не удивляйтесь, если я посажу вас под замок до окончания операции, друг мой… Вы и так слишком много уже налажали, – уверенность начала возвращаться к начальнику гестапо. В конце концов – он выворачивался и в более худших ситуациях в Африке, и в его распоряжении – вся машина рейхсбезопасности. Он добьется своего и вытащит деньги с тайных счетов. Наверное, это первый случай в истории РСХА, когда операцию доводит до конца человек в чине директора Управления. Это станет триумфом.
Привратник открыл перед ними двери – и начальник гестапо, и его телохранитель ступили в прохладу старого каменного болонского дома. Лестница была крутой, довольно широкой, она вела только к одной двери. Перед дверью генерал-лейтенант сил полиции, доктор Ирлмайер остановился – но только лишь на мгновение, хваленая осторожность африканского пустынного шакала изменила ему. И графу Секешу ничего не оставалось, как последовать за ним…
Кардинал Коперник стоял у окна, в бокал лилась струя янтарного, попахивающего благородным дымком напитка. Горлышко бутылки позвякивало о стакан.
Ирлмайер повернулся к Секешу:
– Здесь все нормально? Тогда подождите на лестнице!
Секеш осмотрелся – но ничего не привлекло его внимание, и он покинул помещение.
– Вы принесли?
Щелкнул за спиной металлический замок – и Ирлмайер понял, почему Коперник встал у окна… чтобы он встал к нему лицом и спиной к стене! И поэтому же – в комнате полумрак, его глаза привыкли к солнцу, и он не сможет ничего сделать в те несколько секунд, когда это будет нужно. Секеш был прав. Ловушка – захлопнулась.
Надо отдать должное начальнику гестапо, доктору Манфреду Ирлмайеру, он умел играть теми картами, какие ему попались при сдаче. Видя нацеленные на него автоматы, он поднял руки, нехорошо улыбаясь. Все новые и новые люди входили через потайную дверь в стене, и у всех было в руках оружие.
– Не ошиблись? – спросил он.
Швейцарские гвардейцы, верные как собаки-исполины, ничего не ответили, они стояли полукругом, нацелив на германских пришельцев свои автоматы, готовые открыть огонь. В залу вошли еще двое, стволами автоматов подталкивая Секеша.
– Вы пришли к нам не как гость, но как завоеватель, – сказал невысокий монах, падре Солицио, зашедший следом за автоматчиками, – какого еще приема вы ждали? Кстати, давно не виделись, еще с Аддис-Абебы, верно?
– Да, поп… – задумчиво сказал Ирлмайер, – зря я не приказал убить тебя еще там, в Аддис-Абебе…
Кардинал – молча, стараясь ни на кого не смотреть – вышел тем же путем, что появились гвардейцы.
– Пути Господни неисповедимы, – сказал падре, – разве стоит печалиться о несвершенном зле, а, доктор?
– А как насчет зла, совершенного тобой, а, поп?
Падре пожал плечами.
– Разве есть такой грех, какой не может отпустить Папа Римский? Тем более – все, что мной сделано, – сделано к вящей славе Божией.
Ирлмайер покачал головой.
– Ты ошибаешься в одном, поп. Ты нуждаешься в защите – но Господь не защитит тебя. Ты можешь приказать убить меня сейчас – но ты никогда не узнаешь, кто придет за тобой. А за тобой придут, можешь не сомневаться…
– Возможно, вы будете столь любезны, что…
– Эти часы точные? – вдруг спросил Секеш, кивая на старинные напольные часы, отсчитывающие последнюю минуту часа.
– Полагаю, что да… – ответил падре Солицио, и в его глазах вдруг мелькнуло понимание. Но сделать он ничего не успел.
Во дворе раскатом близкого грома ударил сильнейший взрыв, и долей секунды раньше на пол полетел тот, кто знал, что это произойдет, – Секеш! И не только упал сам, но и подбил ударом под колено Ирлмайера, который неловко упал рядом. Ни один из швейцарских гвардейцев не успел ничего сделать…