Адвокат амазонки
Шрифт:
Она загрузила стиральную машину, заварила мужу чай, испытывая удовольствие. Ей было приятно находиться дома, среди знакомых вещей, сидеть на стуле в собственной кухне, подложив под себя ногу. Андрей пил чай с бутербродом, сооруженным наспех из того, что оказалось под рукой, а она рассматривала его лицо, отмечая про себя, что он выглядит усталым. Под глазами у него наметилась тоненькая сеточка морщин, а на висках проявились первые признаки седины. Сердце сжала непонятная грусть. Ей вдруг показалось, что прошли века с того момента, когда она смотрела на него вот так, тепло и сочувственно. В гонке за синей птицей удачи она проводила дни, месяцы, годы, возвращаясь
...Президент адвокатской палаты никак не мог взять в толк, чего хочет от него эта странная взволнованная женщина с удостоверением адвоката в руках.
– Мои поздравления, – бормотал он, выслушав ее сбивчивый рассказ о какой-то победе в областном суде. Не было решительно никаких оснований говорить об этом с таким потерянным выражением лица. – Вы победили, и это прекрасно. Вы хотите, чтобы мы написали об этом в «Адвокатском вестнике»?
– Нет, ни в коем случае! – воскликнула Дубровская. – Я не хочу огласки. Разве вы не поняли, что свидетель защиты, вызванный по моему ходатайству, дал ложные показания? Присяжные просто были сбиты с толку. Если бы не это, вердикт мог бы оказаться обвинительным.
– Слава богу, что этого не произошло, – улыбнулся он. – Может, вы хотите чаю? Чтобы успокоиться? Я вижу, вы очень бледны.
Он хотел вызвать по селектору секретаря, но странная посетительница так яростно замотала головой, что он сам испугался. Ему стоило избавиться от нее побыстрее. Адвокаты – народ творческий и тонкий, а иногда еще экстравагантный вне всякой меры, как, к примеру, эта его утренняя гостья, которая сама не знает, чего хочет.
– Мне хотелось бы узнать, могу ли я поставить в известность обвинителя и суд о том, что произошло ужасное недоразумение? – проговорила она.
– Милостивая государыня, то, что вы называете недоразумением, на языке Уголовного кодекса именуется преступлением! – повысил тон он, стараясь привести ее в чувство. – Свидетель дал ложные показания, что чревато уголовной ответственностью. Но даже если сейчас вам кажется, что, сдав свидетеля прокурору, вы скромно отойдете в сторону, не обольщайтесь! Именно вы представили его суду, а это уж очень сильно смахивает на фальсификацию доказательств! Вы отдаете себе в этом отчет?
– Да, но я же не нарочно! – воскликнула она. – Не умышленно.
– Это еще надо доказать!
– Разве то, что я пришла к вам по своей инициативе, еще не доказывает мою невиновность?
– Этот факт говорит в вашу пользу, но у государственного обвинителя может быть иное мнение. Почему бы вам не оставить все, как есть?
Дубровская помолчала. Должно быть, со стороны она выглядела нелепо.
– Мне трудно объяснить, – она пожала плечами. – Я вела эту защиту так, словно на кону стояла свобода и благополучие близкого мне человека. Я положила все силы, доказывая его невиновность, а потом выяснилось,
О том, при каких обстоятельствах она прозрела, Елизавета предпочла умолчать. Она знала, что близкие отношения с клиентом рассматриваются часто как нарушение адвокатской этики и влекут за собой самые серьезные последствия. Она могла принять дежурные комплименты в свой адрес и даже отобедать с клиентом по случаю победы где-нибудь в ресторане, но являться к нему домой и позволять ему целовать и гладить свое тело она не могла ни при каких обстоятельствах! Нужно отделять личные отношения от рабочих – этим правилом она как раз пренебрегла.
– Всех нас используют, – примирительно сказал ей президент палаты. – Так или иначе. Только глупцы верят, что адвокат – представитель свободной профессии. У нас нет начальников сверху, но зато есть клиенты. Кто платит, тот и заказывает музыку. Ведь вам оплатили защиту?
Лиза, вспомнив о пачках купюр в рваной упаковке, только кивнула.
– Ну, вот видите. Значит, не все так плохо. Почему бы вам не выбросить из головы эти ваши проблемы?
– Не получается.
– Я думаю, получится, если я скажу вам, что, настаивая на своем, вы можете потерять работу. – Он взглянул на расстроенное лицо Елизаветы. – Да-да. Вы же знаете требования закона? Вы не можете пойти против интересов своего клиента ни при каких обстоятельствах.
– Даже если тот оказался мерзавцем?
– Даже если так... Будем реалистами, дорогая. Участвуя в уголовных делах, мы нечасто берем на себя защиту невиновных. Всякое, конечно, бывает, но большинство наших клиентов имеет мало общего с Робин Гудом, защитником сирых и убогих. Но закон предоставляет право на защиту любому. Всякому, вне зависимости от того, насколько он честен и хорош!
– Значит, у меня нет выбора?
– Безвыходных ситуаций не бывает, есть только неприятные решения, – усмехнулся президент. – Вы можете идти домой и выбросить из головы все, о чем вы мне только что здесь говорили. А можете идти в суд или прокуратуру. Так вы успокоите свою совесть, но потеряете работу.
– Это несправедливо!
– Это так кажется на первый взгляд. К адвокату обращаются, как к священнику за исповедью. И мы покорно принимаем человека со всеми его мерзостями и грехами. Он рассчитывает быть понятым и если не прощенным, то хотя бы защищенным. А что, если адвокат возьмет на себя право взвешивать на весах добродетели своего клиента? Или еще того хлеще, взбрыкивать всякий раз и писать жалобы, как только его тонкая натура окажется оскорбленной? Быть или не быть адвокатом – вот на какой вопрос вы должны ответить прежде всего.
Быть или не быть? Так это просто!
Дубровская вспомнила, что не далее как вчера она впервые задумалась над тем, не стоит ли отказаться от работы ради блага семьи. Ее милая квартира, лишенная хозяйского попечения, больше напоминала евромузей, в котором была масса современных и абсолютно ненужных вещей, вроде кухонной плиты с профессиональной духовкой и аэрогриля. Пустые цветочные горшки на балконе, гардеробная комната, похожая на кладовую, холодильник с несколькими бутылочками йогурта внутри и пачкой магазинных пельменей в морозилке требовали хозяйского глаза и заботливых рук. Но на эти глупости у нее никогда не хватало времени. Как, впрочем, и на своего мужа, приученного заваривать себе чай, собирать в командировку вещи и ждать, ждать, ждать... возвращения своей блудной жены из очередного процесса.