Адвокат амазонки
Шрифт:
Они пересекли шумную магистраль и вошли в парк, где в это время суток прогуливались лишь пенсионеры да женщины с колясками. Пустая скамейка оказалась в тени раскидистой липы, напротив заросшего ряской пруда. Они производили впечатление парочки, ищущей уединение.
– Хорошо здесь, – произнес Виталий, блаженно вытянув ноги. Он был одет в модные джинсы и простую хлопковую рубашку, расстегнутую на груди. Кожа его казалось неестественно бледной для середины июля, но ведь он дышал вольным воздухом только три дня.
– Надеюсь, ты позвал меня сюда не за тем, чтобы
Он состроил удивленную гримасу:
– Что случилось? Ты ведешь себя так, словно я оскорбил тебя чем-то. Вчера, у меня в гостях, ты была мила и разговорчива, и я, грешным делом, подумал, что небезразличен тебе.
– Я думаю, что нам не стоит делать вид, что ничего не произошло. Давай обойдемся без долгих вступлений и приличествующих случаю слов. Итак, что в твоей квартире делала Алена?
– Алена?! – Он пожал плечами. – Я думал, вы объяснились вчера. Она пришла ко мне переговорить, как я собираюсь выполнить свое обещание.
– Равно как я пришла обговорить с тобой возможности обжалования! – саркастически заметила Лиза. – Не говори ерунды!
– Если это ревность, то она тебе не к лицу. Замечу лишь, что меня и Алену связывают только лишь деловые отношения.
– Вы были знакомы с ней давно? Так ведь? Не отпирайся. Она вела себя так, словно твоя квартира, равно как и ты сам, принадлежат ей с потрохами и обстановкой. Вы встречались с ней еще до смерти Вероники?
– Ох, да это нельзя было назвать встречами! Клянусь тебе, я не давал ей никаких авансов. Быть может, у нее были какие-то свои фантазии, но я тут ни при чем. Вы, женщины, иногда бываете слишком напористы.
Дубровская отнесла последнее замечание на свой счет и покраснела.
– Ты имеешь право встречаться с кем угодно, – холодно заметила она. – Но теперь мне трудно не усомниться в той сказочке, которую мы вместе рассказывали в суде. Насчет тебя и Вероники.
– По-моему, наш рассказ звучал убедительно, – заметил он. – Во всяком случае, присяжные поверили в него.
– Это теперь не дает мне покоя! – вскочила со скамейки Дубровская. – Сейчас ты хочешь мне сказать о том, что вся твоя история любви – выдумка от начала до конца? Ты обманул эту женщину, да? Ты провел ее так же, как это делал со мной и с присяжными?
– Успокойся, ради бога! – взмолился Виталий. – Я всерьез беспокоюсь за твои нервы. Боюсь, что ты приняла мою защиту близко к сердцу.
– А как это еще могло быть, по-твоему? Ты давал мне читать дневники, произносил трагические монологи. Ты заставил меня поверить в любовь, которой, оказывается, не было! Ты настроил меня против Ярослава! Теперь, когда мы выиграли процесс, ты признаешься в том, что ловко провел всех, включая меня!
– Я не знал, что для адвоката виновность или невиновность клиента имеют такое уж большое значение, – удивился Бойко. – Можно подумать, ты всегда защищала невиновных людей.
– Конечно, мои клиенты, в большинстве своем, не были праведниками. Но ни один из них не придумывал такой спектакль. Никто из них не
– Но ты мне на самом деле нравишься, Лиза, – произнес Виталий. – Вот видишь, приговор вынесен, а я продолжаю говорить тебе комплименты. Разве это для тебя ничего не значит?
– Теперь ничего. – Елизавета уселась на скамейку и вперила свой взгляд в одуванчики, которые качали своими пушистыми головками, словно тоже не верили ни в единое слово Виталия. – Скольким женщинам ты говорил такие слова? Медсестрам в больнице, Алене, а потом еще и Веронике? Ведь ты ее убил, правда? Скажи мне, ведь ты уже добился, чего хотел?
Виталий молчал, развалившись на скамейке, как хозяин парка. Он уже не суетился, стремясь произвести на Лизу впечатление. Теперь ее мнение о нем самом не имело для него никакого значения. Он предоставлял ей право думать о нем все, что она захочет.
– Боишься? – с презрением спросила Лиза. – Ты до сих пор боишься, что тебя осудят, и, как я теперь понимаю, осудят совершенно справедливо. Ты ни минуты не любил Веронику. Ты разыграл ее, так, как разыгрывал меня, своего адвоката. Ты заставил ее поверить в свою любовь, подсовывая ей свои дурацкие картинки, говорил ей прекрасные слова, за которыми скрывалась пустота. Ты довольно талантливо оттер в сторону человека, который по своему малодушию и слабости не мог тебе противостоять. Ты жил с Никой бок о бок, но тихонько встречался за ее спиной с Аленой, удовлетворяя свою похоть. Конечно, чем тебя могла прельстить лысая больная женщина без груди? Ты использовал Веронику, спекулируя на ее чувствах, на ее отношении к тебе...
– Довольно! – прервал ее Бойко, и лицо его потемнело от гнева. – Если ты поверила в мою любовь, это только твои проблемы. Не стоит быть такой наивной, дорогая! У меня была линия защиты, которую ты искусно развила перед присяжными. Я ведь мог защищать себя так, как посчитаю нужным? Не могу слышать весь этот бред про бедную Веронику. Клянусь, если бы ей довелось услышать тебя, она смеялась бы до слез...
Дубровской показалось странным то, что Виталий почти слово в слово повторил слова Непомнящего.
– ...Вероника никогда не была такой, какой ты себе ее вообразила. Бледная, страдающая – да! Но черта с два она была слабой и наивной! Это был дьявол в юбке, хитрая бестия, которую не растрогала бы ни одна моя картинка, ни одно нежное слово. Она всегда твердо знала, чего хотела. Она шла напролом, добиваясь того, что ей было нужно, любыми способами. Ты думаешь, она меня любила? О боже мой! Ни минуты. Она играла со мной, как кошка с мышью. Святая наивность, ты думала, что я одурачил ее? Можно подумать, она бы мне это позволила. Если хочешь знать, мы заключили с ней сделку, да! Именно Вероника обдумала все детали. Она предложила мне все свое имущество, потому что материальные ценности уже не имели для нее значения. Она знала, что умрет...