Адвокат дьяволов
Шрифт:
— «Еврейские глаза», песня Марата Левина, по просьбе наших уважаемых гостей, — произносил солист с придыханием.
— Песня первой любви Арно Бабаджаняна, по просьбе наших уважаемых гостей, — говорил он спустя минуты четыре.
И так, друг за другом, без конца.
Когда мы съели харчо и приступили к перепелам, я попросил Лешу пригласить официанта. Тот, в белой рубашке и в черном фартуке, тут же услужливо склонился к нам в ожидании нового заказа. На его фартуке блестела латунная табличка с надписью «Витя». Не поворачивая головы к официанту, я попросил Купера узнать, сколько стоит заказать песню. «Пятьдесят рублей», — ответил официант. «Леша,
— А сейчас, — обрадованно объявил солист ансамбля, — по просьбе наших новых уважаемых гостей «Мурка»!..
Евреи заулыбались, дружелюбно закивав нам, а армяне резко перестали глазеть в нашу сторону.
Музыканты играли на подъеме. Лучшего исполнения «Мурки» я не слышал ни до ни после этого.
А мы так же, без эмоций, с каменными лицами, прослушали песню, доели и, щедро отблагодарив Витю, уехали.
Не знаю, за кого нас там приняли (выглядели мы совсем не «по-бандитски»: я был в твидовом пиджаке и водолазке, а блондин Купер с косичкой длинных волос и в просторном хипповском свитере), но впечатление на присутствующих мы явно произвели. И всю дорогу до своего санатория в Минводах хохотали, вспоминая подробности этого ужина…
Выборы Очиров все-таки проиграл, заняв привычное для себя второе место. Но как человек благородный и умеющий держать удары судьбы, он устроил прощальный банкет для всех тех, кто ему помогал в избирательной кампании, пригласив на него также и своих союзников из ЛДПР.
Однако еще до банкета Валерий Очиров все-таки попытался изменить ситуацию в свою пользу.
Во-первых, мы съездили с ним в Ставрополь к краевому прокурору.
По дороге в краевой центр, куда мы мчались в машине на бешеной скорости, нас несколько раз безуспешно пытались остановить гаишники. Они выскакивали из постовых будок или кустов и бежали к нам наперерез, размахивая полосатыми палками. Но Очиров каждый раз приказывал водителю не тормозить и только прижимал к стеклу свое эмвэдэшное удостоверение, как будто милиционеры могли с расстояния пяти и более метров, на бегу, рассмотреть, что он там им показывает. Все это, конечно, выглядело как издевательство главного консультанта над несчастными гаишниками. Но когда нас все-таки остановили на КПП у самого Ставрополя, генерал еще и отругал милиционеров за нерасторопность.
Прокурор, внимательно выслушав Валерия Николаевича ровно десять минут, любезно предложил нам всем кофе и пообещал, что прокуратура тщательно проверит правильность подсчета голосов и соблюдение закона при проведении выборов.
— Честь имею! — сказал генерал, крепко пожимая руку прокурора на прощание. И через полчаса мы уже неслись в обратном направлении. Но уже не так быстро.
Еще раз я услышал его «Честь имею!» на следующий день, когда он порывисто выскочил из своего штаба, предложив нам всем следовать за ним.
— Куда? — спросил я Мефодия и Купера, но те только пожали плечами.
Мы сели в свою машину и поехали следом за генералом по улочкам вечернего Георгиевска.
— В чем дело? — снова спросил я ребят.
Оказалось, что какая-то добровольная помощница из штаба Очирова заявила генералу, что знает в городе очень влиятельного человека, который может отменить результаты выборов. И он сейчас якобы готов немедленно встретиться с Очировым.
Мы подъехали к какому-то старому производственно-административному зданию из белого кирпича, принадлежащему то ли мукомольному заводу, то ли швейной фабрике. Очиров вышел из машины, и следом за ним оттуда же вылезла высоченная старуха с лошадиным лицом и в серой юбке чуть ли не до пят. Очиров открыл обшарпанную входную дверь в здание и галантно пропустил вперед эту старуху.
Мы все поднялись за ними по узкой лестнице на второй этаж и оказались в крошечной приемной директора этого предприятия, заставленной горшками с цветами. Сидевшая за столом секретарша (женщина лет сорока пяти) оторопело уставилась на старуху и на всех нас, едва поместившихся в этой комнате. Старуха сказала ей, что мы к ее начальнику, и та поспешила ему об этом доложить, после чего пригласила нас пройти в директорский кабинет.
Мы вошли.
Директор, невысокий, средних лет мужчина в простеньком костюме и рубашке без галстука, встретил нас стоя. Он еще более оторопело, чем его секретарша, уставился на Очирова и даже не решился подать ему первым руку.
— Честь имею! — сказал Валерий Николаевич. И, сам протянув руку хозяину кабинета, представился: — Генерал-лейтенант Очиров, главный консультант министра внутренних дел.
Тот пожал ее. И только когда заметил, что мы с Купером улыбаемся, немного успокоился.
Он предложил нам присесть и сам опустился в свое кресло за столом.
Очиров молчал, видимо ожидая, что первым должен начать разговор хозяин кабинета. Но тот тоже молчал. Молчание грозило затянуться до неприличия. И тогда Валерий Николаевич выпалил:
— Докладываю. Избирательную кампанию мы провели на должном уровне. Действовали в строгом соответствии с законом. По данным окружной избирательной комиссии, я занял второе место, уступив победителю не так много голосов…
— Да, я об этом слышал, — промолвил директор.
— Но я считаю, — продолжал докладывать Очиров, — что наш избирательный штаб и наши активисты сделали все возможное в данных условиях…
— Да, конечно, — поддакнул директор, все еще явно не понимая, чем он обязан такому визиту к себе на предприятие генерал-лейтенанта.
— Поэтому я приношу благодарность всем жителям Георгиевска, которые участвовали в выборах и проголосовали за меня…
Закончив свой «доклад», Очиров резко встал, снова пожал руку ошалевшему от его слов директору и, развернувшись кругом, быстро направился из кабинета. Мы все, также глупо улыбаясь, последовали толпой за ним.
Так неудачно и комично закончилась попытка генерал-лейтенанта Валерия Очирова стать депутатом Государственной думы Федерального собрания РФ.
А жаль. Кто знает — быть может, «мы от него еще много пользы поиметь могли», как сказал один из героев популярного советского фильма «Место встречи изменить нельзя».
Театр жизни
Конечно, избирательные кампании стали с 90-х годов неотъемлемой и весьма увлекательной частью нашей жизни, но они не могли длиться непрерывно, отвлекая людей от повседневных забот и суровых будней.
Поэтому основными средствами хоть чуточку разнообразить свою скучную, нелегкую жизнь для большинства обывателей продолжали оставаться привычные дебильные юмористические телепередачи, КВНы (клубы веселых и находчивых, хотя страна нуждалась в умных и работящих), «мыльные оперы», а иногда и настоящие суды. Причем именно судебное заседание по какому-нибудь конкретному делу (куда можно было прийти бесплатно любому желающему) давало зрителю стопроцентную гарантию того, что его тяжелая, неудачная жизнь после увиденного казалась не такой уж плохой и безнадежной. На некоторое время.